Начать все же стоит с фундаментальной базы — о том, кто такие либералы и патриоты (западники и почвенники, славянофилы и космополиты — как только их ни называют). Об этом я писал для TheQuestion в марте 2015 года.
Разделение это случилось достаточно давно. За первые 25 лет XIX века Россия пережила удачный переворот, коренным образом поменявший политику страны, большую войну с Европой, приведшую к пусть временной, но первой за сотни лет оккупации центральной части России, а потом — к первому за сотни лет прямому и массовому контакту российского дворянства с европейской цивилизацией, и, наконец, первую в истории России неудачную попытку армейской элиты сменить власть в стране. И после всех этих потрясений начала столетия в России одновременно происходили два совершенно революционных для страны, но противоположных по сути процесса: один состоял в переходе от монархии, опирающейся на условную гвардию (когда правил тот, кого хотел узкий круг элиты дворян — военных), к монархии, опирающейся на бюрократические институции, которые не имеют собственной воли и потому не угрожают власти сменой; второй — в естественном развитии производительных сил и социальных отношений, требующем, если страна не хотела отстать от Европы (а по тем временам значит — в итоге проиграть войну и исчезнуть), изменений в сторону раннекапиталистической формы общества.
В середине XIX века с одной стороны оказывается сформированной и «костенеет» имперская бюрократия, элиты теряют рычаги влияния, зато их приобретает аппарат, а с другой стороны заканчивается крепостное право, появляется разночинство и формируется широкая масса людей, участвующих в политической дискуссии.
Поскольку оба процесса носят глобальный характер, в обществе формируются две группы, каждая из которых объединяет апологетов одного из процессов, видя во втором угрозу. Естественно, что и та и другая группы смотрят на ситуацию однобоко и часто плохо могут анализировать логические цепочки, лежащие в основе защищаемых ими взглядов. Так рождается следующая цепочка:
• для России представляет опасность неограниченная элита, могущая менять власть;
• бунт декабристов — это не только последнее выступление гвардии, а прямое следствие немецкого влияния конца XVIII века и контактов с либертарианской Европой в начале XIX века;
• стабильности России угрожает влияние Европы;
• у России свой путь, которым она должна идти и, возможно, стать примером для Европы и всего мира.
От этой цепочки большинство членов группы усвоило только последние части: «Европа угрожает России, у России свой особый путь». Этих противников Европы и сторонников особого пути и славянского единства стали называть «славянофилами» или «патриотами» (поскольку они в явном виде выступали за усиление монархической России, отождествляя государство со страной в целом). Сторонники второго процесса в явном виде видели пример для России в опережавшей ее в части модернизации Европе и легко вспоминали исторический пример основанной на контакте с Европой модернизации Петра I, но при этом игнорировали опыт политической нестабильности, которую вызывала европеизация России, ратовали за копирование европейского опыта, требовали «быть либеральнее Европы». Они получили название «западников» или «либералов».