Тема Сталина, тоталитаризма, репрессий и борьбы за свободу неожиданно сплелась с темой использования мифа в точке нашей истории под названием «Великая Отечественная война». Не реши власть в последние годы использовать величайшую катастрофу в истории Евразии в качестве циничного средства «сплочения нации», скорее всего, и Сталин не всплыл бы в воспоминаниях общества, и не было бы заигрывания с его недоброй памятью. В какой-то момент торжественная истерика по поводу ВОВ приобрела характер, метко названный в народе победобесием. Молчать по этому поводу я больше не счел возможным — так 5 мая 2015 года появилась статья в Republic, посвященная тому, кто, как и почему превращает одно из самых трагических и значимых событий XX века в инструмент управления обществом и средство манипуляции и как это соотносится с общей ситуацией в стране. А в качестве бонуса я в вкратце описал историю двух моих дедов, чей вклад в победу в этой войне был очень разным, но у обоих — реальным и весомым.
Обсуждая войну и победу, все время упираешься в очевидную подлинность предмета — в отличие от огромного количества предлагаемых нам сегодня идеологических и социальных кадавров. Действительно — была война, и был подвиг. И была победа, и был уничтожен страшный враг. Тем не менее переносить сегодняшний пафос, видеть лица тех, кто сегодня зовет Россию праздновать, повязать черно-оранжевую ленту на зеркало своей машины, наклеить сальную надпись с картинкой на заднее стекло, — не так-то просто. Это не парадокс — это стандартная история: о настоящей победе и о последующем мародерстве.
Но сначала история о победе — про моих дедов, чья жизнь прошла в контексте разгрома фашизма.
Отец моего отца был выходцем из известного запорожского казачьего рода, по легенде основанного близким соратником Хмельницкого, породнившегося еще в XVIII веке с Вышневецкими (каприз истории!), из семьи куренных атаманов — полковники Екатерининской эпохи, фамильный герб с тех времен, девиз «Козацкому роду нема переводу»…
Его отец, мой прадед, сразу встал на сторону красных. Был облечен доверием партии — первый секретарь обкома. Все, что осталось о нем из воспоминаний: был «железным», честным и прямым, как стрела с его фамильного герба. В 1938 году арестован и расстрелян. «За что?» — когда-то спросил я своего отца. «Как за что? Он был китайским шпионом, создавшим преступную группу из домработницы, дворника, кузнеца и пары крестьян».
В 1942 году мой дед был мобилизован. Как сын врага народа попал в какое-то спецподразделение — я бы назвал его штрафным батальоном, но их вроде бы формировали позднее. Скорее, это было какое-то соединение, в которое полуофициально собирали «ненадежный элемент» и которым затыкали дыры на разваливающемся фронте. Батальон отступал к Ленинграду и оказался в блокаде. Блестящие стратеги, командовавшие фронтом, в условиях нехватки продовольствия решили: спецконтингенту, оказавшемуся «в тылу» (в резерве первого эшелона), еды не выделять. Вообще. Часть стояла (на фронте затишье), люди умирали с голоду — зимой подножного корма тоже не было. Дед рассказывал, что ему и его другу пришла в голову навязчивая идея не ложиться, а двигаться — не хотелось умирать лежа. Так они и двигались (ковыляли?) днями. «Те, кто лег, умирали. Почти все умерли».