Это было время, когда были живы победившие фашизм и пережившие сталинизм. Они могли ютиться по коммуналкам, выстаивать очереди в собесах, существовать на гроши, но им не приходило в голову зарабатывать на своей победе или делать вокруг нее пропагандистские акции. А потом реальные герои ушли со сцены. И, как всегда бывает в истории, на их место пришли мародеры.
История — это актив, как заводы, золотые слитки или бочки с нефтью. С помощью истории можно управлять, зарабатывать, бороться с конкурентами. Неудивительно, что в процессе всеобщей приватизации, а затем концентрации активов настала и очередь истории быть приватизированной и использованной «с прибылью».
У «приватизации», устроенной мародерами, всегда есть общие черты. Это неправомерная ассоциация себя с победителями для присвоения себе их заслуг и объявления претензий на мифические «права победителя». Это выхолащивание сути победы или замена ее на свою противоположность. Немудрено, что в новой идеологеме виновник войны и поражений, убийца победителей, тиран Сталин становится автором Победы.
Мародеры всегда боятся, что вот-вот вернутся настоящие победители. Их крепость всегда осаждена, у них нет друзей. Одно из важнейших достижений войны — союзничество с Западом, показавшее, что разность не мешает быть партнерами, особенно в борьбе со злом, — полностью игнорируется сегодня.
Мародеры меркантильны: память о реальной победе, завоеванной в прошлом, служит для начальников прикрытием экономического провала, а для рядовых — возможностью показать преданность и распилить очередной бюджет.
Мародеры ни воевать, ни строить, ни совершать подвиги, ни жертвовать собой не умеют и не собираются. Мародеры не умеют даже подобрать фотографии и не спутать наш танк с израильским, наш самолет — с немецким. И хотя главный урок войны (любой ценой надо сохранить мир) мародеры превращают в агрессивно-бравурное «можем повторить», их удел — бесконечный карго-культ, имитация. Для победы нужны настоящие победители, а победителей они боятся больше, чем врагов. Поэтому (и это хорошая новость) слова их пусты: максимум, на что они рассчитывают, это грабительский набег на соседа в момент, когда тот не в состоянии защищаться. Надеюсь, таких соседей у нас не осталось.
И все же история — не завод, ее приватизация существенно сложнее, если вообще возможна. Бутафорские празднества и патетическая истерика не только порождают нигилизм и безразличие, не только показывают лицо «приватизаторов» — они возрождают и истинный смысл победы — реальность пробивается сквозь пропаганду. Кто-то злобный и безумный понимает под «можем повторить» возможность снова сжечь десятки миллионов в котле войны и превратить в руины полмира. Но мы ведь и правда можем повторить, только в другом смысле: если сломали хребет такому дракону, как фашизм, разве не сумеем справиться с нынешними мелкими бесами? Черно-оранжевая георгиевская лента в этом смысле идеальный символ настоящей, а не мародерской Победы: черный цвет траура по погибшим и оранжевый цвет, ставший еще со времен Фландрии цветом свободы, а не так давно — цветом «оранжевой революции» — бескровного (в отличие от того, что внушают россиянам государственные СМИ) перехода власти к национальному демократическому правительству.