Спускалась Аида всё ниже и ниже, подобрав тяжелый подол платья, поверх которого был наброшен изар, и ни пугала её, ни крутизна лестницы, ни близость узких стен, ни шепот и шорохи, раздававшиеся во мраке впереди и сзади. Женщина, ловко перескакивая со ступени на ступень, высоко держа факел, освещая себе путь. Добежав до места, служанка поправила одежду, подняла выше огонь и осмотрела пещеру, вдали которой бронзой блеснула дверь. Пройдя до входа, Аида постаралась восстановить дыхание, промокнула платком выступивший на лбу и висках пот и, чтобы пламя не слепило глаза, отодвинула факел подальше от лица. Служанка взялась за торчащее из пасти бронзового дракона кольцо, прошептала Тайное Слово и дернула на себя дверь.
Когда женщина вошла в зал, огонь факела поменял свой цвет. Только что сиял бело — оранжевым, и вдруг превратился в бледно — синий. Аида не первый раз была в библиотеке и знала, что обычный огонь здесь не выделяет тепла и не может нанести вреда хранящимся свиткам и книгам. Женщина, набросив на лицо платок, чтобы пыль не мешала дышать, прислушиваясь к тишине, шла через лабиринт высоких стеллажей. Скоро она вышла в центр залы, где стояло несколько больших длинных столов с лавками по бокам. Аида огляделась. Вдруг, то там, то там загорелись пары золотых глаз, но неведомые создания не вошли в круг света, а сопровождали гостью издали. Они передвигались без малейшего звука, и казалось, что глаза — монеты летели в воздухе.
В этот поздний час в библиотеке никого не должно было быть, только её госпожа работала в углу, где хранятся свитки из Индии. Если пойти до неё самым коротким путем, то пятиминутная клепсидра как раз завершит свой отчет времени. Служанка, задержав дыхание и приоткрыв рот, прислушалась.
Тихо.
Вот и хорошо, что тихо. Дойдя до места, Аида увидела свою хозяйку.
Гулбахар, подложив руки под голову, прилегла на сплетенный из тонких стволов лиственницы стол, да так и заснула. Ей что — то снилось — глаза метались под веками, лицо сводила судорога, а пальцы пытались ухватить что — то невидимое.
Дочери Правителя снился кошмар, где недавнее прошлое слилось с вымыслом. Во сне её вызвал отец, но Гулбахар отказалась идти к нему. Волшебница достойная по крови и по богатству высокого сана, вынужденная пребывать в необъятной тени своего благородного отца, уже много лет служила книгочеей. Во сне её захлестнула обида. Неужели одна из лучших выпускниц Мелиитафана до конца жизни будет перебирать чужие записи заклинаний, выдуманные кем — то формулы, написанные иноземцами иероглифы? Почему ей нельзя заниматься поиском новых заклятий, сторожить границы империи или отправиться в Египет, где волшебники вот уже три десятилетия воюют с некромантами? Разве её фамилия не Камар? Или она вышла не из рода боевых магов? Неужели она рождена только для чтения заскорузлых глиняных дощечек или ветхих папирусов? В этом её подвиг? В этом её помощь отцу?