Мистер Болджер поднял нас рано на следующее утро. Он лишь просунул голову в дверь и сказал: «Подъем», но что-то было в его голосе такое, что у меня внутри перещелкнуло, и я сразу проснулся и подскочил с кровати. Чак тоже. Мы посмотрели друг на друга и встали, не говоря ни слова. Мистер Болджер ждал у двери. Как только мы оделись, он сказал: «Вперед» – и направился по направлению к главному дому. Он ступал большими пружинистыми шагами, свесив голову, как будто находилась под тяжестью, и ни разу не повернулся посмотреть, идем ли мы сзади. Я взглянул на Чака, а тот смотрел в спину отца. Его лицо не выражало никаких эмоций.
Мы проследовали за мистером Болджером на кухню. Миссис Болджер сидела за столом, накрытым для завтрака, и плакала в салфетку. Ее глаза были красными, и голубые вены выступали на бледном лбу.
– Сядьте, – сказал мистер Болджер.
Я сел напротив миссис Болджер и принялся разглядывать скатерть. Мистер Болджер сказал, что мистер Вэлш только что заходил по причине, о которой мы сами прекрасно можем догадаться. Я молчал. Так же как и Чак. Мистер Болджер ждал, но мы по-прежнему ничего не говорили. Затем, чтобы мы и не думали оправдываться, он сказал, что мы оставили после себя такой след, по которому нас невозможно не обнаружить. По нему даже не нужно было идти – он весь прослеживался из окна.
– Как вы можете делать подобные вещи? – спросила миссис Болджер. – Да еще по отношению к Вэлшам?
Я взглянул вверх и увидел, что мистер Болджер изучает меня. Когда наши глаза встречались, мы старались не смотреть друг на друга.
Миссис Болджер тряслась от всхлипов. Мистер Болджер положил руку ей на плечо.
– Какое у тебя есть оправдание? – спросил он у Чака.
Чак ответил, что нет никакого.
– Джек?
– Нет оправдания, сэр.
Он посмотрел на каждого из нас.
– Вы пили?
Мы оба подтвердили, что да.
Мистер Болджер кивнул, и я понял, что это признание было в нашу пользу, так велика была его вера в то, что алкоголь меняет личность. Давало нам преимущество и то, что мы сами не сослались на прием алкоголя как на смягчающее обстоятельство, а сознались в этом как в еще большей ошибке. Это дало свободу мистеру Болджеру сделать оправдания за нас.
Чтобы мы и не думали оправдываться, он сказал, что мы оставили после себя такой след, по которому нас невозможно не обнаружить. По нему даже не нужно было идти – он весь прослеживался из окна.
Чак и я были официально пристыжены, мистер Болджер – официально зол, но худшее было уже позади, и мы все знали это. Мы провели остаток утра за кухонным столом, вырабатывая план, как нам загладить вину. Чак и я вернем бензин, который так и не залили в бак по причине сильной усталости. Извинимся перед мистером Вэлшем и дадим слово больше не пить. Не было ни единого упоминания о тех обещаниях, которые мы уже нарушали. Мы соглашались на все условия мистера Болджера, кроме одного – мы не говорили ему, кто был с нами. Он изводил нас, выпытывая имена, но я понимал, что это часть церемонии и что он рад увидеть нас способными хотя бы на преданность. Как бы там ни было, он, вероятнее всего, знал, кто были те, другие.