— Что-то странное вы говорите, антигуманное, Фёдор Васильевич! — громко возмутился Потапов. — Это специалисты-медики должны решать. Или вам задача эксплуатации безропотных подчинённых дороже их здоровья? Это же оплачиваемый больничный. Чего вам бояться? Вашей вины в случившемся нет. Не понимаю...
— То-то и оно, что мало ты понимаешь, мазута сухопутная! Умный какой нашёлся! — старый капитан всё-таки взвился, хоть с места и не поднялся.
— Не простит мне Богданов, если я его лекарям отдам! Его же спишут в течение двух часов, с копеечным выходным пособием, да и не факт, что дадут. И прощай, река! На улице Бограда очередь безработных перед пароходством змеится чуть ли на километр! Люди на всё готовы, лишь бы пристроиться на любое судно. На Оби перевозки фактически свёрнуты, якуты к себе на Лену чужих не пускают, вот речники на Енисей и побежали. Потому что мы держимся! Есть генеральные грузы Норильского комбината в навигацию, заказы нефтяников-газовиков, китайцы работу подкидывают... И все в этой очереди — специалисты со стажем! Останется Богданов без работы, а у него трое детей на печке, понял?
Говорил он страстно и зло. Я не решился перебивать Щеглова ответом, понимая, что у человека накипело.
— Про захват рассказать, говоришь? Заикнись я про пиратствующих партизан, и в ходе расследования могут вообще весь экипаж разогнать, от греха, это же политика, будь она неладна! Ладно, я, у меня хоть пенсия будет, какая-никакая. А юнга? Я его с большим трудом в экипаж включил, мать упросила, чуть ли не на коленях стояла. Отец-то, даром что заслуженный речник с медалями, а помер без почестей, не дотянув до пенсии. Так на зарплату Николая вся семья и живёт. Ребёнок ещё, а за мужика в доме. О-хо-хо...
Он достал ещё одну сигарету, и Кромвель воспользовался паузой.
— Постойте, Фёдор Васильевич, но ведь есть трудовое законодательство, договор, КЗоТ, социалка... Профсоюз, а если нет, то официальный представитель коллектива, наконец!
Щеглов выпустил через губу густую струю дыма, завершив её двумя жирными кольцами, и как-то заново, словно впервые увидел, оглядел нас очень внимательно. Как-то нехорошо оглядел.
— Смотрю я на вас, ребятки, и думаю: вы, часом, не с Луны свалились, ась? Не с Альфа-Центавра какой? Может, у вас тут пикник на обочине? Какой такой КЗоТ, какие социальные гарантии? Нынешние и слова такого не знают — КЗоТ, ностальгия какая... Ничего этого давно уже нет, ребятушки, одни кабальные контракты. Профсоюз? Председателя нашего профкома ещё четыре года назад расстреляли, на улице Мира, у всех на виду. И с тех пор желающих организовать новый профсоюз речников не появилось! Странно. Мы живём в сраной медвежьей губернии с самым сраным диким капитализмом! Насколько я знаю, в Москве такая же картина. Да что говорить, везде так! В США профсоюзы создавала мафия, а здесь мафиози пока сытые, занимаются золотыми приисками, им некогда… Может, в Норильске ещё и остались какие-то социальные гарантии, про это никто толком не знает, Норильский комбинат всегда был вещью в себе. Признавайтесь, огольцы, где спрятана ваша машина времени, что вас из СССР сюда перебросила?