— Церковники?
— Верно, церковники. Как-то не по себе становится. Я же из католической семьи. Строгое воспитание.
Андрей кивнул, добавив:
— Я вас понимаю. Не казнитесь. Полагаю там, где царят товарно-денежные отношения, не место церковникам.
— А где им место?
— В храмах, костелах, кирхах, соборах, монастырях, синагоге, мечети. Их призвание — делать мир лучше, отмаливать наши с вами грехи, но не плодить их.
— То есть?
— Думаю, не будете спорить с истиной, что деньги — это грех?
Томас задумался. Вертящийся на кончике языка ответ, что мол, бумага не может быть грехом, Тихоне показался пустым, не стоящим того, чтобы его произносить вслух, и вообще вокруг этой темы столько всего наворочено...
Хорошо, а что тогда не грех?
— А что тогда не грех? — спросил Томас вслух.
— Любовь. Счастье. Воля.
— И чистота?
— Не знаю... — теперь задумался Андрей. — Последнее время развелось столько клоунов, рядящихся в белое...
— Это плохо?
— Конечно. Как обывателю понять, где хороший человек, а где бес?
— Как это? При чем здесь бес?
— При том. От них всё зло. Они отравляют свободу, любовь и счастье. И они очень часто рядятся в белое.
— Подождите, — оторопел Томас, — вы о них говорите так, словно они существуют на самом деле.
— Да, существуют на самом деле. Реальные. Бесы и черти.
— Но это же сказочные персонажи. На самом деле их нет! — воскликнул Томас.
— Тут согласен, но только наполовину — чертей не бывает. А знаете почему?
— Нет, — ответил Тихоня затаив дыхание.
Андрей вздохнул. Когда он начал говорить, в этот момент Томаса не покидало ощущение, что он школьник, а Сермяга — учитель, рассказывающий о том, что Земля круглая и она вертится.
— Думаю, были когда-то черти, но... Как пошел народ к ним относится не со страхом, а с любовью, когда начал их дурить, на них кататься, да за бороду дергать, когда стали поминать со смыслом и без, с матерком, и просто так, для красоты, вот тут-то и не стало чертей.
— Почему?
— Наверное, пропали со стыда. Как раки поползли назад.
— Куда поползли?
— Назад, в бесы, — ответил Андрей.
— Постойте, я не могу так быстро следить за вашими выводами, — Томас заерзал на вдруг ставшем ему неудобном диване, проглотил комок в вмиг пересохшем горле. — Хорошо, предположим, вы правы, но тогда объясните, в чем отличие?
— Легко, — сказал Андрей и улыбнулся так, как могут улыбаться только маленькие дети и счастливые люди.
— Я изучал фольклор, мифологию. Если верить тем книгам, которые я читал, высшие силы наделили чертей душой. Черти были аристократами. Обладали большой силой, но при этом их обременяли ограничения — свое подобие чести, справедливости, обязанности. Их съедала нескончаемая суетность, неудовлетворенность окружаемым миром, но больше всего их разрушало осознание своей ущербности. Ограничения и так отравляли им жизнь, а тут ещё люди перестали их бояться, насмехались. Настали такие времена, когда большая часть аристократов отреклась от своего прошлого, своей силы, своей души. Они обабились — стали обычными бесами, а уж когда не стало чертей, бесы разрослись хуже плесени, разлетелись мухами, разбежались по всем уголкам нашей землицы. Вот уж засада — оказывается, не только свято место не может быть пустым. Но это ещё не всё — дело даже не в душе. Чорт, я говорю по-старинному, через «о»... Так вот, чорт — это древнее колдовство, а бес — современность, приспособляемость, приземленность. Одно слово — мелкота. Сейчас чорт это уже не та сила, которую надо бояться. Это, скорее, бренд, торговая и спортивная марка, комический персонаж, джокер, трикстер. А сколько пословиц, прибауток? Я могу, не сходя с этого места, назвать не менее десятка.