Костя опустил мешки возле гаража. Здесь была настоящая стройплощадка, с ручной бетономешалкой, укрытыми тканью лопатами, ведром с мастерками. Видны горки песка и земли — песок старый, а земля ещё свежая. Вообще, все пространство, кроме центра, было занято. Тут лежали скомканные, старые, приспособленные для выноса мусора, простыни, стояли залитые водой под завязку бочки. Мотки, вернее, целые бухты проволоки, как гигантские бублики лежали возле ржавой двуручной пилы и старого, почерневшего от времени козла. Вдали возвышались перепачканные цементом и гипсом леса, под которыми прятались тачки нескольких видов. Томас ещё подумал, что кто-то коллекционирует старинные автомобили, а здесь собран небольшой парк емкостей для перевозки сыпучих и жидких материалов. Много чего здесь было — что пряталось в темноте, а на что-то Томас просто не обратил внимания.
Разминая плечи, хозяин повернулся к Томасу, и протянул руку.
— Спасибо, дружище. Выручил.
У Тихони, когда он открыл ладонь для рукопожатия, вдруг екнуло сердце. Художник его чуть не покалечил, а этот... Мало ли что может произойти? Но обошлось...
При свете Томас уже внимательней рассмотрел хозяина. Хм, первое впечатление не обмануло — захочешь нарисовать шарж — смело ваяй белку и не ошибешься. Только ушей с кисточками не хватает, а так все на месте: большие навыкате глаза, нос, как у Павла Первого, только крупнее, пухлые щеки, большие губы, улыбка арбузной коркой и, конечно же, передние зубы — ну, настоящая смешная мультяшная белка! Бывает же такое?!
— Томас, — представился Чертыхальски, ощущая, как его словно окатило кипятком по спине — он назвал своё настоящее имя! Кто его только за язык дернул!
— Костя. Сейчас быстро чаек сварганю, но... Есть ещё вариант. Для такого случая храню веточки вишни. Пробовал?
— Конечно. Абрикосы, вишни или яблони. Залить кипятком и подержать минут десять. Отвар получается вкусный и полезный. Малина так же ничего, а чтобы вообще крышу снесло — в кипяток бросить ягоды кизила.
— Ага, — кивнул Костя, — по жаре в самый раз. Я, правда, потом потею, как гиппопотам.
— Ты лучше скажи, чего не спиться.
— День занят. Приходится работать по ночам. Дрыхну до обеда, а потом в типографию. Уже привык.
Вот сказал «уже привык» и тут же заулыбался во все свои... сколько там осталось? Раз-два-три... не больше двадцати зубов. Вдруг Томас увидел, понял, осознал, прикоснулся к истине, что для Кости Иванова больные зубы — это великое благо. Он этого не понимает, боится их лечить, а потом вырывать, но ему лучше будет без задних коренных, но особенно — без коронок. Железных коронок. Почему? На этот вопрос у Чертыхальски пока не было ответа...