Однако Рябиновка была очень даже при чём. Серебристый объект, переливаясь по борту разноцветной иллюминацией, материализовался из зелёного свечения на пустыре за кирпичным корпусом резиденции купца Рябинина. Овальная дверца уехала в корпус, из аппарата выглянула обтянутая чёрной кожей голова с круглыми глазами в пол-лица. Ночной сторож Силыч, выронив берданку, как заяц, помчался вон и закричал отъявленно мерзким голосом: «Бесы!»
— Хальт! Цурюк! — раздалось из тарелки, и сторож, споткнувшись о пень, вытянулся во весь рост в крапиве. Над ним склонилась массивная тень пришельца. Некоторое время, сдвинув на лоб лётные очки, затянутый в кожу полноватый пилот внимательно разглядывал матерящегося старика. Потом вернулся к тарелке и задвинул за собой овальную дверь.
— Что там, Герман? — осведомился у него по-немецки нервный молодой человек в тёмных очках и котелке. Произношение явно выдавало в нём уроженца Австрии.
— Всё в порядке, Ади! — беспечно ответил румяный крепыш. — Правда, мы с тобой почему-то в России.
— Майн Готт, но здесь же сплошные медведи и большевики! — кайзеровские усы австрияка уныло обвисли. — По-твоему, мы сможем вернуться на этой штуке домой?
— А кто, по-твоему, самый лучший в мире авиатор? — Герман, опустив на лицо очки, принялся самоуверенно тыкать толстыми пальцами в панель управления.
Фашизм — единственное творческое учение в жизни современной Европы, есть в такой же мере новое средневековье, как и коммунизм.
Н.Бердяев
Латышские стрелки напряглись. Легко Картавому крыть с трибуны кого ни попадя — Бог поругаем не бывает. А попугаем? Тут ограничений нет…
Гигантский завод Михельсона полгода, как встал. Клепают на коленке зажигалки. Так ведь тоже нельзя — а Россия гниёт на корню. Доколе? Случись с Ним сегодня швах — и мясник Лацис заставит всю бригаду ночью рыть себе могилы. А не случись сегодня — найдётся доброхот, грохнет лысого попугая завтра. Нет, плохая служба, слишком много пролетариев. Пулемёт «Льюис» — это пуккала, сорок шесть патронов в диске. Если ломанутся — на всех не хватит, их тысячи. Ох, плохо латышу в России. Куда ни плюнь — всюду петля.
Завод бывшего Михельсона. В.И. Ульянов-Ленин, стенограмма:
— У России, товарищи, особый путь! Нам с вами со страной архи-не-повезло! Помню, приехал я на Финляндский, стою на броневике — и слёзы. А между прочим, я хорошо порчу навожу… Процент пролетариев, т. е. голодных и рабов, ничтожно мал. Чтобы не соврать, где-то три и четыре десятых процента. Все остальные люди — говно, мелкая буржуазия. Расходный материал, — оратор, сделав дёрганый жест, привычно пробубнил себе под нос странную формулу: «Накажу, страшно накажу, чувствуете дрожь?»