Пионер, 1954 № 12 (Журнал «Пионер») - страница 18

Из боковой просеки вышла толпа людей и миновала автомобиль. Едва она скрылась за деревьями, как другая, ещё более многочисленная толпа показалась из леса. Это были мужчины в ландских беретах. Бернар прильнул к окну. Он узнал в них смолокуров.

Машина семейства Оливье кружила по лесным дорогам, минуя просеки и поляны. Бернар смотрел, как зачарованный. Из леса со всех сторон, по всем дорогам и тропинкам, по просекам и просёлкам шли смолокуры. По дороге к ним присоединялись пастухи с длинными палками в руках, лесорубы с топорами у пояса, подростки и девушки. Шёл неисчислимый ландский лес. Маленькие ручейки движущихся людей сливались в один поток и снова выливались из леса, направляясь в Монт-де-Марсан. Чем больше они приближались к главному шоссе, тем более они напоминали реки, спешащие к устью.

Доктор Оливье был вынужден снова остановить машину. Он с раздражением наблюдал, как перед радиатором машины расступились люди.

- Именно так и выглядит наше положение, - с горькой иронией заметил он жене. - С одной стороны - американцы, с другой - революция.

Машина Оливье всё медленнее пробиралась по лесным дорогам, запорошённым жёлтой пыльцой, заполненным лавиной двигавшихся людей. Бернар смотрел, до боли сморщив лоб. Он чувствовал себя невероятно несчастным.

В глубине леса, в том месте, где большие просёлочные дороги, подобно звёздным лучам, сбегаются в одну точку, Бернар увидел Гастона.

Гастон шёл рядом с дядей, время от времени бросая на него сияющий взгляд. Чувство светлой радости наполняло его сердце. Он видел на поворотах дорог ряды дружно шагавших людей. Гастон улыбался при мысли о том, что среди тысяч смолокуров, идущих объявить забастовку, и тысяч лесорубов и пастухов, присоединившихся к ним, идёт по лесу Гергардт Шмидт. И он, Шмидт, среди бела дня на виду у всех селений, которые они проходили, окружённый товарищами, был в большей безопасности, чем в безлюдном, заброшенном доте.

Гергардт Шмидт, вырванный у прошлого, с которым он порвал, шёл вперёд, охраняемый живой стеной рабочей солидарности, перед которой бессильны полиция всего департамента, жандармерия всей Франции, вооружённые силы всех Атлантических держав.

Бернар рванулся из рук обнимавшей его матери и начал стремительно опускать стекло автомашины.

- Гастон! - крикнул он изо всех сил. - Гастон! Я не сказал! Не сказал!…

Нога доктора Оливье сильнее нажала на педаль. Машина рванулась вперёд, как конь, ужаленный шпорами. Бернар увидел лицо Гастона, медленно повернувшееся к машине, увидел, как взгляд его заскользил по стеклу. И прежде чем лес и двигавшаяся по нему толпа скрылись за поворотом, он успел поймать взгляд своего друга. И хотя он уже не слышал слов, слетавших с губ Гастона, радость, от которой распирало грудь, подтвердила ему, что Гастон услышал его.