– Вы проверяли ее глаза? Какого они цвета? – При виде удивления медсестры я торопливо добавляю: – Просто Элис носит цветные линзы.
– Зеленые. Насколько помню, глаза у нее зеленые.
– Не голубые?
– Нет.
– Не ярко-голубые? Вы бы запомнили яркий голубой цвет, правда? Вы, конечно, можете сейчас быстренько проверить. Тогда не придется выяснять у коллег, где линзы.
– Обычно так не делается. Ну хорошо, я посмотрю, ничего страшного. – Медсестра достает из кармана маленький фонарик. – Вы уверены, что Элис в них?
– Абсолютно.
Медсестра поднимает Марте правое веко, затем левое. Я заглядываю через плечо, но толком ничего не вижу.
– Я так и думала. Зеленые. Значит, можно успокоиться, линз нет. Я бы их обязательно заметила.
– Спасибо, я просто хотела удостовериться. На всякий случай, сами понимаете.
– Да, хорошо. У вас несколько минут.
Я подтаскиваю к кровати стул и жду, пока медсестра закроет за собой двери. Наклоняюсь вперед, опираясь на правую руку.
– Я знаю, ты не Элис, – шепчу Марте на ухо. – Расскажи, что происходит. Кто замешан в этом еще? Кто для меня опасен?
Ее ресницы трепещут. Услышала? Я пробую опять:
– Марта, мне нужно знать.
Рука у Марты дергается, голова поворачивается набок. Вновь слабое трепыхание ресниц. Я повторяю:
– Марта, очнись.
Она распахивает глаза, на лице – сначала замешательство, потом страх. Марта отшатывается и тут же стонет от боли.
– Уйди, – хрипит, почти не разлепляя губ из-за запекшейся в уголках слюны. – Уйди…
Марта отворачивается и закрывает глаза.
– Без ответов не уйду.
Я хватаю ее за руку, и Марта открывает глаза. Пытается отнять у меня свою руку, но сил не хватает.
– Кто убил Элис?
Меня охватывает лихорадочное возбуждение: нужно спешить, ведь сюда скоро войдут.
– Отстань, – произносит Марта, на этот раз более внятно.
– Если не ответишь, я позвоню в полицию и расскажу, кто ты такая на самом деле. – Мне стоит больших усилий удержаться и не запрыгнуть верхом на кровать, не вытрясти из гадины признание. И плевать на мою сломанную руку. – Ради бога, Марта! – Я в ярости бью кулаком по кровати.
Марта смотрит на меня свысока.
– Ты такая же, как она. – Презрительный тон целиком соответствует выражению лица. – Хочешь, чтобы все было по-твоему. Жалкое зрелище. Бедняжечка.
– Как это понимать?
– Ты всегда получала желаемое, да? – Дыхание Марты учащается, писк кардиомонитора – тоже.
– Так это из-за денег?
Она лежит совершенно неподвижно, потом вздыхает и вновь открывает глаза.
– Ты не только получала все, тебя еще и любили. Ты понятия не имеешь, что значит быть отверженной. Нелюбимой. Никому не нужной.