Я совсем про него забыла.
С неожиданной решимостью набираю номер.
Трубку снимают, но молчат.
– Алло? С кем я говорю? – Я различаю дыхание в трубке, кожу на макушке покалывает. Всплеск адреналина разгоняет кровь, обжигает пальцы. – Это ты, да? – с напускной храбростью восклицаю я. – Поговори со мной! Хватит трусить!
В ответ доносится неторопливое «ц-ц-ц», потом пренебрежительное фырканье, и абонент отключается.
– Сволочь! – ору я на телефон и швыряю его на кровать.
У меня нет ни малейших сомнений: человек, приславший мне сообщения с угрозами, и человек, которому я только что звонила, – одно и то же лицо. И у меня есть его номер. Я ликую. Я проверю номер и выйду на того, кто за всем стоит. А Марта расскажет мне, кто это.
Я бреду по коридору, на мне чистая одежда. Ее вместе с сумкой принес Люк. К счастью, он прихватил свободную кофту, в которую я без особого труда просунула загипсованную руку. Купленные Люком спортивные штаны и удобные слипоны я тоже натянула легко. Злость не помешала мужу заботливо выбрать мне одежду.
Медсестра в отделении интенсивной терапии, увидев меня, не удивляется.
– Я хочу навестить сестру, – с трудом выдавливаю я. – Элис Кеннеди.
– Мне позвонили из вашего отделения, предупредили, – тепло улыбается медсестра.
– Как она?
– Лучше. То в сознании, то без, но однозначно лучше. Мы надеемся вскоре перевести ее из реанимации.
– Отличные новости.
Я искренне рада. Значит, я смогу получить ответы на свои вопросы.
– Тем не менее надолго к ней нельзя. Обычно мы не разрешаем пациентам навещать больных в реанимации, но раз вы сестры…
Я следую за медсестрой в отдельную палату, которую наверняка организовала мама. Палата очень похожа на мою, только аппаратуры больше. Марта подключена к кардиомонитору, тот монотонно пикает. Под пластырем на тыльной стороне ладони – катетер, от него к прозрачному пакету тянется длинная гибкая трубка.
– Капельница просто восполняет дефицит жидкости, – поясняет медсестра. – И дает возможность быстро ввести обезболивающее. Страшного тут ничего нет. Дыру в том месте, где легкое пробито ребром, заклеили специальным пластырем. У Элис одно ребро сломано, одно – треснуто. Это болезненно, но жизни уже не угрожает.
– Спасибо. Рада слышать.
– Ну хорошо, оставлю вас ненадолго одних.
– Ой, я еще хотела спросить, э, с нее сняли контактные линзы?
Медсестра смотрит на меня недоуменно.
– Я не знала, что Элис была в контактных линзах. Сейчас посмотрю. – Она берет папку-планшет, висящую в ногах кровати. – Здесь ничего не записано. Да и я не замечала линз, когда проводила осмотр, в том числе проверяла реакцию зрачка на свет.