– Элис, насчет вчерашнего… – начинаю я.
– Вчерашнего? – Вид у нее растерянный.
– На лестнице, – подсказываю я.
Элис по-прежнему недоумевает:
– На лестнице?
– Да. Помнишь, я вышла из спальни, а ты стояла у перил?
– Ах, вот ты о чем, – машет она рукой, точно муху отгоняет. – Забудь. – Элис меня обнимает. – Мы обе устали. Давай я тебе чаю сделаю. – Она отворачивается, наливает в заварочный чайник кипяток.
– Спасибо, – говорю я, вспоминая вчерашний разговор.
В нем точно слышалось что-то зловещее. По крайней мере, я помню именно так.
Элис вновь поворачивается ко мне.
– Да плюнь, Клэр, правда. Ты живешь в вечном стрессе. От этого с людьми происходят разные странности. Вот, например, моя сестра разрывалась между колледжем и маленьким ребенком, которого растила сама. Однажды она попросила у меня денег взаймы, а я отказала, потому что денег у меня не было, так сестра прямо с катушек слетела. Обвинила меня во всех смертных грехах. Мы жутко поскандалили. А через несколько недель у нее случился нервный срыв, дошло до психического истощения – только тогда мы поняли, в каком напряжении она жила. С тех пор я стала намного терпимее. С душевными болезнями так всегда: сам человек не видит, не распознает признаков. Мне теперь известно про это многое.
Я молча перевариваю услышанное. Что-то не так. Затем до меня доходит.
– Твоя сестра?
– Ага.
– Какая сестра?
Элис стоит ко мне спиной, лица я не вижу, зато вижу, как напряглись плечи. Потом Элис поворачивается с ослепительной улыбкой.
– Сводная сестра. Ну, дочь Ромы. Жила с нами одно время.
– А, ясно. Я о ней раньше не слышала.
– Я же говорю, она гостила у нас совсем недолго, несколько месяцев. Я с ней не особенно общалась. Вообще она живет в Джорджии.
– Доброе утро, девочки. – В кухню входит мама. Она широко улыбается, целует Хлою и кладет руку мне на плечо. – О, какие мы сегодня лентяйки, Элис пришлось готовить завтрак.
– Я хочу хоть что-то сделать в благодарность за вашу заботу. – Элис целует маму в щеку.
Я пробегаю глазами по календарю.
– Бо́льшая половина твоего отпуска позади, всего через пару недель тебе уезжать, – замечаю я не без внутреннего облегчения, но тут мама с Элис переглядываются. – Что?
– Знаешь, – говорит мама. – Я попросила Элис не покидать нас. Не возвращаться в Америку.
– Попросила? Когда?
Я в смятении. Такого я не предусмотрела. Тоже мне, невозмутимый адвокат, готовый ко всему!
– Да, попросила. Вчера. – Мама просовывает руку под локоть Элис. – И Элис согласилась!
Улыбка у мамы – шире некуда. Она напоминает Ханну, когда та впервые попала в парижский Диснейленд и увидела живую Золушку. Мама сейчас в таком же восторге. У нее есть собственная диснеевская принцесса, Золушка. Я же чувствую себя уродливой сестрицей: и внутри, и снаружи. С Золушкой мне не сравниться, меня пожирает ревность, но я на автопилоте подхожу к Элис, обнимаю: