Люк берет бутылку уайт-спирита. Ту самую, которую я ночью закрыла.
– Это могла сделать только ты, – рявкает Люк и едва не отрывает крышку.
Пояснять не нужно. Мы оба понимаем, о чем он. Люк отшвыривает бутылку в раковину, в два шага подлетает ко мне и хватает за руку. Переворачивает мою ладонь. На нас обвинительно смотрит зеленый мазок акриловой краски.
– Ты здесь была, – заключает муж.
К глазам подступают слезы. Я смаргиваю – не выдавайте меня! Люк примет их за слезы раскаяния, а на самом деле это слезы страха. Вдруг я и правда исполосовала картину? Я мысленно возвращаюсь во вчерашний вечер. Помню, как пришла сюда. Помню, как разглядывала портрет. Отлично помню чувство ревности, которое он во мне пробудил. Помню обойный нож в своей руке. Но хоть убей не помню, чтобы я резала картину. Я смотрю на истерзанный холст. Удары нанесены в бешенстве. Это не расчетливый поступок. Его совершили в припадке безумия. Именно так я говорила бы в суде. И выступай я на стороне защиты, я бы упирала на частичную вменяемость. Неужели преступница – я? Неужели я способна на такое?
Люк, видимо, принимает мое молчание за признание. И выпихивает меня из студии:
– Проваливай на работу, Клэр. Глаза б мои на тебя не глядели.
Шатаясь, я бреду к кухне. В дверях стоит Элис, она все видела. Во мне, откуда ни возьмись, вспыхивает ярость.
– Это ведь ты, да? – Я почти кричу. И в страшном гневе наступаю на сестру. – Ты это сделала, ты?!
За миг до того, как я подлетаю к Элис, между нами вырастает мама. Элис вцепляется в мамины плечи, как в живой щит.
– Клэр, перестань. Я не понимаю, о чем ты. Клэр, перестань, пожалуйста, ты меня пугаешь.
– Все ты понимаешь! – выплевываю я.
Мама меня отталкивает, кричит – прекрати, оставь Элис в покое! – но прекратить я не могу. Все ору и ору на сестру поверх маминой головы:
– Признавайся! Признавайся, это ты сделала!
Меня хватают сзади за плечи и оттаскивают. Я не вижу, кто, но знаю – Люк. Его прикосновение я узнаю везде, даже в таком кошмаре. Мне хочется рыдать. Хочется уткнуть лицо в грудь мужу. Ощутить его объятья. Услышать – ну-ну, все будет хорошо. Но это несбыточная мечта.
Вдруг слышу плач Хлои. Заглядываю мимо мамы в кухню. Там стоит Ханна, она в ужасе. Наш дом опустился до уровня дешевой забегаловки. Пьяная ссора, где никто из участников не пьян.
Люк волочет меня к входной двери. Хватает мой пиджак, затем портфель, сдергивает с крючка ключи.
– Проваливай, Клэр. Возвращайся, когда остынешь, и проси у всех прощения. – Он распахивает двери и вытаскивает меня вместе с вещами на гравийную подъездную дорожку.