– Привет, Симон! Как у тебя дела?
Снова этот дурацкий вопрос, который Симон не выносил. По крайней мере, если он исходил от Хеннинга. Заместитель директора был последним, кому Симон хотел бы рассказать, как у него дела.
– О,кей, – ответил он.
О,кей – ничего не значащее и самое подходящее слово для подобных ситуаций. С его помощью можно дать ответ на любые вопросы. Хеннинг кивнул, будто понял, что Симон подразумевал под своим «о, кей».
– Ну, – учитель растерянно почесал в затылке, – знаешь, я должен извиниться перед тобой за сегодняшнее утро. Мое поведение было непозволительным. Мне очень жаль… Должно быть, я нагнал на тебя страху.
– Все в порядке. Вы ведь ни о чем не знали.
– Все равно с моей стороны это было бестактно. Есть ли новости о Мелине?
Симон отрицательно покачал головой:
– Знаю только, что ее прооперировали. Майк сейчас с ней.
Хеннинг удрученно вздохнул:
– Ужасный инцидент, действительно ужасный! Как будто вам с братом мало уже пережитого. У меня просто в голове не укладывается, как кто-то мог совершить нечто подобное.
Повисла неловкая пауза. Казалось, никто из них двоих не знает, что говорить дальше. Симону такие моменты были хорошо знакомы. Беседы с чужими всегда давались ему тяжело. Особенно если этот чужой был ему неприятен и Симон не понимал, чего тот от него хочет. Хеннинг перед ним извинился, Симон извинения принял. Все между ними было сказано. Однако учитель не уходил.
– Вижу, ты поставил новое колесо? Снова хочешь покататься?
– Может быть, попозже.
– Любишь кататься на велосипеде?
Симон утвердительно кивнул.
– Спорт – хорошее дело! – заметил Хеннинг. – Движение освобождает голову. Да, как раз собирался тебе сказать: наш клуб только что купил новое каноэ. Возможно, ты захочешь опробовать его вместе со мной? Во второй половине дня я сегодня на лодочной станции. Около трех.
– О,кей, я подумаю.
– Вовсе не хочу тебя нервировать, повторяя свое предложение, – добавил Хеннинг. – Но тебе действительно стоит попробовать! Это доставит удовольствие и принесет тебе другие…
Окончание его речи потонуло в реве мотора. В этот момент Майк въехал во двор и резко затормозил, даже хвоя брызнула из-под колес. Майк выпрыгнул из своего старого «Мерседеса».
Вид старшего брата испугал Симона. Майк был бледен, как только что выбеленная стена. Осунувшееся лицо напоминало лицо больного, давно страдающего от тяжелой болезни. Казалось, со вчерашнего дня, когда они виделись, брат постарел. Глаза Майка были красные, будто он проплакал много часов подряд – что, вероятно, так и было. Но больше всего Симона испугало выражение лица Майка. Это была смесь горя, отчаяния и безмерной злости.