— Эго очень интересно!
— Не шутите, граф!
— Нисколько… наоборот, в моей душе растет даже робость и благоговение…
— Скажите мне, окончательно ли расстроилось дело вашего сына с купеческой дочерью Терентьевой?
Граф подскочил на кресле.
— А вы откуда это все знаете?..
— Это мое дело, и поэтому позвольте мне умолчать.
— Пожалуй!.. Вы требуете ответа? Извольте… Да! Расстроилось…
— Но вы, конечно, дорого бы дали, чтобы его вновь настроить…
— Конечно!
— Прекрасно!.. Представьте теперь, что сын ваш захотел бы вступить в этот брак.
— Мой сын? — с удивлением переспросил граф. — Да вы его плохо, верно, знаете, если думаете, что это возможно. У этого дурака и простофили уже есть какая-то девчонка, фамилия ее Петрова, которая хочет быть графиней… Это совсем нищая девчонка… Я даже хотел одно время обвинить ее в совращении юноши, но знаете, Павел… Ведь с ним бы тогда не совладать было… это такой дурак… это такой безмозглый человек… Он так мало похож на меня!..
— Ну, словом, — перебил его Андрюшка, — вы решились бы на многое ради того, чтобы сын ваш вступил в этот брак, от которого вам есть-таки выгода… Я знаю, что отец невесты дает вам лично изрядный куш.
— Ага, вы и это знаете?..
— Отвечайте мне, пожалуйста.
— Да, я многое бы дал за это и на что бы ни пошел, чтобы окрутить этого мальчишку… Я теперь откровенно говорю с вами… Я в таком критическом положении, которое исключает всякие сентиментальности…
— Итак, еще раз спрашиваю: вы решитесь на все, что я ни предложу вам для достижения вашей цели? — воскликнул Андрюшка, и глаза его страшно засверкали.
Граф поднял свою львиную голову и в упор поглядел на говорившего; серые глаза его даже вспыхнули. В эту минуту оба взгляда их имели поразительное сходство по выражению, цвету и блеску.
— Да!. — отвечал граф. — Клянусь — да! Но говорите скорей, как это можно устроить, я не вижу ни одного исхода.
Андрюшка встал, вынул из кармана револьвер, положил на стол, прикрыл его салфеткой и сказал:
— У вашего сына есть двойник!..
Граф в ужасе откинулся на спинку кресла.
— Ни с места! — прошептал бывший агент Померанцева. — Если вы вздумаете сейчас же выдать меня, то я убью и вас и себя.
В кабинете воцарилось гробовое молчание.
Страшная сделка
После долгого молчания первый заговорил Андрюшка:
— Отец! Ты должен признать меня своим сыном и, главное, понять, что я не так глуп, чтобы упустить случай поменяться ролями с братом Павлом…
Граф Радищев, совершенно опешивший, с тупым ужасом глядел на молодого человека, а тот продолжал:
— Не смотрите на меня с таким ужасом… Если я и являюсь на вашей дороге, то для нашего обоюдного счастья. Я, любезнейший батюшка мой, со своей точки зрения прав. Я ищу того, что составляет мое законное право. Я чувствую, что те инстинкты, которые вложены мне в натуру, ничего не имеют общего с инстинктами почтенного господина Курицына, заменившего мне отца по имени… Я чувствую в себе вашу натуру, батюшка, и уж простите мне маленькую неделикатность, — я такой же негодяй, как и вы… Надеюсь, вы не обидитесь на это, хотя бы из-за того, что мы с вами говорим с глазу на глаз и никто нас не подслушивает… Вы хотите что-то возразить, но позвольте мне сперва окончательно высказаться, а потом я буду слушать вас… Видите, в чем дело… Для большей краткости я буду говорить с вами просто. Вы не можете существовать без денег. Вы их привыкли иметь, а они все утекли от вас, и в перспективе у вас самое жалкое прозябание, в особенности если бы братцу моему Павлу удалось жениться на мамзель Петровой. В видах нашей общей пользы я и не хочу допустить этого, а предлагаю вам свои услуги в такой форме. Братец Павел и я, мы сольемся в одно лицо.