Обалдеть, пулемёт уже две ленты расстрелял. Когда успел? Ведь только все началось.
Раз, два, три, четыре. Четыре патрона в пенале. Затвор. Один уходит в ствол. Пять. Пять патронов в дробовике, как положено.
— Лента готова! — говорит Микольчук.
Саблин тоже готов.
Пам-м-бам-бам…
Снова заговорил пулемёт.
Первые пули ударили недалеко от Саблина, смешав с песком тех сколопендр, в которых он уже собирался целиться. А потом полетели ниже, туда, к началу подъёма.
Но и Акиму работы хватало. К нему тоже ползли, ползли и ползли.
Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел.
Как положено пластуну. Ни одного промаха.
А вверху, на камнях, там что-то странное происходит. Среди винтовочных выстрелов, взрывов гранат уже не слышно, а вот резкие хлопки пистолета Саблин различал. И ещё остервенелую ругань хорошо слышал.
— Прапорщик, — кричит кто-то, — вызывай поддержку.
— Умный больно, без тебя не знаю, что делать, — злиться прапорщик.
— Так будет поддержка? Обещали миномёты!
— Не отвечают соседи, никто не отвечает, — говорит взводный.
Раз, два, три, четыре. Четыре патрона в пенале. Затвор. Один уходит в ствол. Пять. Пять патронов в дробовике, как положено.
Аким готов.
— И что делать будем? — этот вопрос уже с претензией, казаки уже злятся, как будто прапорщик во всём этом виноват.
— Червяков стреляй, вот что! — орёт прапорщик. — Стреляй червяков.
— Медика, медик есть? — кричит кто-то.
Саблин медик. Имеет опыт, но сейчас… Он должен защищать пулемёт, а до камней ему далеко.
Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел.
Дробовик пуст.
— Медик, ты где? — ревёт взводный.
— Иду, сейчас.
— Да сколько ж их тут?
— Вот так съездили на эвакуацию.
— По делу говорим, — злиться прапорщик Мурашко, — эфир не засоряем.
А Саблин опять тянет патроны из коробки.
Раз, два, три, четыре. Четыре патрона в пенале. Затвор. Один уходит в ствол. Пять. Пять патронов в дробовике, как положено.
Дробовик готов.
— Лента, — опять сухо говорит пулемётчик. Он вроде как спокоен это хорошо, хоть кто-то должен быть спокоен.
— Сейчас, — отзывается второй номер пулемёта.
А Саблин стреляет в приближающихся тварей, которых не становится меньше.
Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел.
Он уже тянется за новой порцией патронов. А Каштенков вдруг орёт:
— Лента, — и на этот раз в его голосе и намёка нет на спокойствие.
— Бегу, бегу, — говорит Микольчук.
Почему второй номер не подал ленту? Саблин, заражая дробовик, оборачивается посмотреть:
Микольчук, стоя на одном колене, из винтовки расстреливает одну за другой сколопендр, что забираются с правой стороны по обрыву и вылезают прямо рядом с пулемётом, далеко за спиной Саблина. Микольчук уже убил несколько штук. Наконец они кончаются, и второй номер расчёта кидается к пулемёту. Хватая на бегу упаковку с лентой. Нет, быть такого не может, чтобы эти твари думать могли. Просто так получилось.