Сильвия взглянула на боковую дверь. Ее движения, раньше такие грациозные и плавные, вдруг стали резкими. Теперь она как-то судорожно сжимала руки и закусывала нижнюю губу.
– Ну? – переспросила она.
Мы молчали.
– Быстро отправляйтесь по домам. Немедленно, – продолжила Сильвия.
Я никогда раньше не слышала, чтобы она говорила таким тоном. Во время занятий она обнаруживала бездонные запасы терпения.
– Вам здесь нечего делать! – повторила она.
Мы услышали, как за ее спиной скрипнула дверь. Сильвия закрыла глаза.
Это был он. Мой отец. В каждой руке он держал по коричневому чемодану.
Наверное, мне не стоило удивляться, что мой отец оказался на пороге ее дома, но я все равно удивилась. Он увидел нас и остановился. До меня донесся его быстрый, глубокий вздох. Затем он поставил чемоданы на асфальт.
– Что вы тут делаете? – спросил он, посмотрев сперва на Сета, потом на меня. Из нагрудного кармана его рубашки свисали солнечные очки.
Я стояла неподвижно и молчала.
– Я думал, ты у Ханны, – сказал папа.
Он хотел что-то добавить, но Сет прервал его:
– А она думала, что вы на работе!
Сет весь кипел, готовый к бою.
– Смени, пожалуйста, тон. И вообще, я обращаюсь к Джулии, – ответил папа.
Неожиданно он заметил открытые ворота и явно встревожился: если мама проснется и выглянет на улицу, то заметит нас во дворе.
– Черт, – сказал он.
Тогда я впервые заметила отличие между отцом и мужчиной. Сейчас перед нами находился именно растерянный мужчина. Даже сторонний наблюдатель заметил бы обычный человеческий гнев в той стремительности, с которой отец кинулся закрывать ворота.
– Ты куда-то уезжаешь? – спросила я.
– Нет, никуда, – ответил папа. Но стоящие на земле чемоданы красноречиво опровергали его слова.
– Скажи мне правду, – попросила я.
Сильвия постепенно отходила от нас все дальше и дальше. Как-то незаметно она оказалась уже у двери.
– Я хочу, чтобы ты прямо сейчас пошла домой, – сказал отец и указал на наш грустный дом, который виднелся над забором. Его непритязательная штукатурка почти сияла на солнце.
– Нет, – просто ответила я.
Сильвия скрылась внутри дома. Я услышала, как она запирает дверь.
– Сию минуту, – повторил папа.
Но я не сдвинулась с места. То ли из-за Сета, то ли из-за солнца. Говорят, солнечный свет возбуждает нас гораздо сильнее, чем темнота.
– Я не пойду домой, – отрезала я.
Сет схватил меня за руку и сказал:
– Он не может заставить тебя. Или ты обо всем расскажешь маме.
На папином лице отобразилась злость. Злость и недоверие.
– Мы с твоей мамой уже все обсудили, – заметил он.
– Я тебе не верю, – ответила я и заплакала.