– Папа, ты чего?.. – перестала смеяться Сашенька. – Почему ты расстроился?
– Да как же? – резко повернулся к ней сыщик. – Как же мне не расстраиваться, когда он… когда ты… когда все вы, молодые, такие циничные! Так относиться к святому!
– Ты снова бредишь, папочка? – нахмурилась Саша. – Где ты увидел святого? Или ты Мирона за него принял?
– Я не в том смысле! – взвился Брок. – Перестань паясничать!
– Ты успокойся, успокойся, – заволновалась дочка. – Еще кондратий хватит… Где я тебя тут хоронить буду?
– Вы и правда, Олег Константинович, что-то вдруг… как-то… – замялся испуганный Мирон, чувствовавший свою вину в происходящем, но не понимающий, чем же именно он так задел сыщика. – Я извиняюсь, конечно, но… Почему вы так говорите? В чем, по-вашему, выражается наш цинизм?
– Вы смеялись над песней… – сквозь стиснутые зубы, шумно дыша, процедил Брок, – над песней о войне!.. Вы, войну не видевшие, пороху не нюхавшие!
– Папа, а где ты успел его нанюхаться? – полюбопытствовала Сашенька.
– Я-то? – замахал руками сыщик. – Я-то – о-го-го!.. Я, так сказать… Ну, по большому счету нигде. – Руки Брока бессильно упали. – Но ведь я и не смеюсь.
– А… при чем здесь война? – осторожно спросил Мирон. Он усиленно морщил лоб, пытаясь выловить зерна здравого смысла из обвинений сыщика. Зерна не вылавливались.
– Как при чем? – округлил глаза Брок. – А мясорубка? А черная тьма? Может быть, это символ воронья, кружащего над полем брани!.. Бойцы пали в неравном бою, канули, так сказать, в черную тьму небытия, а воронье – тут как тут! Щелк клювом, щелк! Кому в глаз, кому прямо в дымящуюся рану… – Сыщик, впечатлившись нарисованной картиной, сильно вдруг побледнел и закачался. Хорошо, Сашенька стояла рядом и успела подставить хрупкое плечико.
– Папа, папа! – закричала она. И тут же: – Мирон, Мирон! Помоги! Папа падает…
Юноша подскочил к подруге, и вдвоем они кое-как удержали кренящегося на бок сыщика.
– Ничего… – прохрипел тот. – Можно я только сяду?.. – И, не дожидаясь согласия, начал осуществлять желаемое прямо тут же, посреди тротуара.
– Нет, папочка, нет! – взмолилась Сашенька. – Давай вон до лавочки дойдем! Совсем близко она…
– Хорошо, – кивнул Брок, продолжая опускаться на запорошенный снегом асфальт. – Только я на коленочках пойду, ладно?
– Не ладно! – испуганно затопала девушка. – Да Мирон же! – сверкнула она синими молниями на парня. – Совсем, что ли, слабак? Удержать человека не можешь?!
Мирон, услышав такое от Сашеньки, стал похож на индейца. Не какими-то особыми физическими качествами, а исключительно цветом. Впрочем, и гордостью, наверное, тоже. Потому что подхватил вдруг сыщика и чуть ли не на руках оттащил того в полминуты к скамейке, до которой было метров двадцать, не меньше.