И добавил, словно говорил с умственно отсталой:
— Врубилась, детка?
Врубилась, кивнула Мирра. И похлопала ладонями по пластинам трансформатора, словно аплодируя ораторским талантам стармеха.
Телячьи, не телячьи, но чтобы занять свои собственные, томящиеся от скуки мозги, Мирра подсчитывала количество времени, которое проведут в аду любители стейков. Даже детям известно, что нечестивец, вкусивший мясо священного животного, воплощения Камадхены, исполнительницы желаний, будет страдать в аду столько лет, сколько волосков растёт на теле коровы. Берем площадь коровы в квадратных сантиметрах, минус рога, копыта, нос, глаза и анальное отверстие, умножаем на количество волосков, растущих на одном квадратном сантиметре; прикидываем количество стейков, получаемых из одной коровы…
Иногда Мирра жалела, что не родилась гематрийкой. Уж эти-то ходячие компьютеры живо справились бы с говяжьими расчётами! И взялись бы за следующие: площадь стармеха Вандерхузена в квадратных сантиметрах, минус глаза, нос, ладони и подошвы ног…
Боровом стармех стал для Мирры ночью, когда предложил девушке разделить с ним каюту. Гримасы старухи мигом обрели конкретное значение, но Мирра была не из приверед. В своё время она всласть нарадовалась корабельным «общакам» толкачей, набитым доверху потными, скверно пахнущими телами, как консервная банка — килькой пряного посола. В бригадах трудились и мужчины, и женщины, но спали все вместе, на жиденьких ковриках, брошенных на пол. Нужду справляли в крошечном туалете, примыкавшем к «общаку». Два жалких санитарных утилизатора, сел-встал, в дверь уже стучат! Вероятно, на «Вкусняшке» нашлись бы места почище, но от добра добра не ищут, и предложение стармеха девушка сочла подарком судьбы. Желания Борова, вопреки опасениям, оказались простыми, без выдумки, а главное, непродолжительными. Пять минут, включая снятие штанов, и Боров уже спал без задних ног, отвернувшись к стенке. Ночью он не храпел, а во время секса деликатничал, стараясь не наваливаться на Мирру всей тушей, за что девушка прониклась к стармеху искренней признательностью.
Ну, во всяком случае, до того момента, как они прилетели на Шадруван — и Боров, скотина, решил её облагодетельствовать.
Согласно статистике, брамайны страдают от физических неудобств примерно в девять раз больше, чем представители других рас Ойкумены. Это обусловлено брамайнской природой: от страданий сородичи Мирры накапливали в себе энергию, которую были способны передать на техническое устройство. Густонаселенные, нищие, грязные, лишённые элементарного комфорта, с жарким и влажным климатом, планеты расы Брамайн свидетельствовали не о дикости населения или преступном бездействии властей, как полагали многие, а о рачительном отношении к дарам эволюции — чем больше телесных мук, тем лучше! Корабельные «общаки» преследовали ту же цель: рост ресурса «толкачей» на случай перерасхода. Впрочем, инорасцы считали брамайнов существами бесчувственными, аскетами, равнодушными к условиям обитания — внешне уроженцы Пхальгуны или Чайтры слабо реагировали на зной, голод или жажду, а мир судит о страданиях по тому, как громко ты плачешь или ругаешься. Веди Боров себя иначе, грубее, и Мирра повысила бы свой энергозапас. Но холодильники не требовали перерасхода энергии, на них вполне хватало обычной нормы, поддерживаемой без усилий, так что спасибо, дорогой Боров, пусть тебе снятся сладкие сны.