– Несколько мгновений? – От удивления я разинул рот. – Но они повалили меня на землю, потащили к пруду и бросили под воду, где…
Он с мрачной улыбкой покачал головой.
– Ты все время находился у меня перед глазами, не более чем в нескольких футах. Они прикасались к тебе только мысленно.
– Господи! – Я невольно вздрогнул. – Это, наверное, и есть ад. Точно.
– Один из них, – откликнулся Альберт.
– Один? – Я уставился на него в смятении.
– Крис, – сказал он, – есть преисподние внутри ада.
Мы шли по широкой серой равнине, протирая подошвы сандалий о каменистую почву.
– Единого места под названием «ад» не существует, – объяснял Альберт. – То, что люди назвали адом, – это вакуум, в котором обитают после смерти неразвитые души. Это тот уровень существования, над которым они не могут подняться, поскольку не в состоянии мыслить абстрактно, а беспокоятся лишь о мирских делах.
– Тогда зачем нам пришлось туда пойти? – спросил я. – Наверняка Энн…
– Могу лишь сказать, что сигналы, если можно их так назвать, вели туда, – сказал Альберт. – И, слава богу, ведут оттуда.
– И мы по-прежнему им следуем? – озабоченно спросил я.
Он кивнул.
– Полагаю, сейчас мы уже близко.
Я посмотрел во все стороны, не видя ничего, кроме безжизненной равнины.
– Как это может быть? – спросил я.
– Наберись терпения, – молвил он. – Еще совсем немного.
Мы некоторое время шли в молчании. Потом, что-то вспомнив, я произнес:
– Тот человек, что меня обманул…
– Трагическая фигура, – сказал Альберт. – Большую часть жизни он занимался тем, что причинял другим людям физические и психические мучения. Его преступления, обернувшись против него, на столетия сделали его пленником этого места. Вопреки тому факту, что воспоминания о каждом из его чудовищных деяний навечно отпечатаны в его памяти, он до сих пор нисколько не раскаивается и не сожалеет о своих поступках. И это весьма прискорбно.
– Почему ты называешь его трагической фигурой? – спросил я, вспоминая злобное, беспощадное лицо этого человека.
– Потому что, – ответил Альберт, – в Древнем Риме он вел жизнь не преступника, а вершителя правосудия.
Я только покачал головой.
– Разумеется, то правосудие, которое он вершил, было лишь пародией на правосудие, – добавил Альберт. – А теперь он испытывает муки истинного правосудия – око за око.
Альберт резко остановился, посмотрев направо. Я обратил взор в том направлении и, к своему удивлению, увидел в отдалении гряду невысоких холмов.
– Она там, – сказал Альберт.
Я взглянул на него в приливе внезапной радости.
В его лице я не заметил отклика.