Дагон шикнул, осторожно покосился на выстреливший из-за его плеча «лазер», но нашел источник и успокоился. Тогда как остальные буквально впились в лучи глазами и принялись, как заведенные, рыскать следом за ними по ближайшим кустам.
Я озадаченно нахмурилась: на этот раз лучи не могли сфокусироваться на чем-то конкретном. Они то скрещивались на одном древесном стволе, то начинали неуверенно перебегать ко второму. Затем – к третьему. Причем каждый раз ненадолго задерживались, а потом соскальзывали прочь, не сумев точно указать на причину. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы отыскать сомнительные участки и вспомнить, какая именно Тварь способна на столь грандиозный обман. После чего сделала знак Лину, чтобы не вздумал шевелиться. А потом наклонилась к уху мастера Драмта и неслышно шепнула:
– Скажите, господин маг: вы умеет снимать полог невидимости?
Тот покосился на меня дикими глазами.
– Тогда сделайте это. Только тихо.
– Где? – только и спросил он, понимая, что мы вляпались в неприятности.
– Шагов на десять по всему периметру. Справитесь?
Маг поджал губы, но все-таки кивнул.
– Ас, Гор, Бер… назад на два шага, – так же тихо велела я в оглушительной тишине. – Прямо перед вами – буква «В». Уровень – охренеть какой высокий. Остальные стоят и не двигаются, если хотят жить. Господин Дагон, вы слышали?
Эрхас мрачно на меня покосился, однако тоже кивнул.
– Спасибо. Мастер Драмт, давайте.
Маг, прикусив губу, что-то тихо шепнул и сделал нарочито небрежный, какой-то театральный пасс правой ладонью, как если бы очерчивал ей в воздухе идеально ровный круг. Спрашивать, зачем ему нужны такие нелепые эффекты, если в магии в конечном итоге играло значение только слово и ментальный посыл, было некогда. Поэтому я отложила неуместные расспросы на потом. И, затаив дыхание, принялась следить за тем, как от длинных, изящных, не слишком привычных к оружию пальцев мастера начало разливаться слабое голубоватое сияние, постепенно распространяющееся по всей округе. Но недалеко. Шагов этак на десять, как я и просила. Потому что больший радиус был ни к чему: достаточно уже того, что сразу в двух местах перед нашими глазами пространство, едва его коснулся голубоватый свет, как-то странно поплыло, задрожало. Сделалось похожим на надутый через соломинку мыльный пузырь, по поверхности которого пошли забавные радужные волны. А потом внутри пузыря проступила до боли знакомая картина – вывернутая наружу пасть, усеянная острыми треугольными зубами.
Выверна.
Огромная.
Или, прямо сказать, громаднейшая. Потому что ее защитный «пузырь» нижним краем почти касался земли, а верхним подпирал последние ветки высокого, вернее, даже очень высокого дерева.