Имел ли он в виду, что его интересует, как я поведу себя, если он разобьет мое сердце?
«Когда найти интересную историю не удается, я создаю ее».
Когда-то я спросила Кардана, достойна ли Локка. Его ответ эхом звучит в моей голове. «Вы идеально подходите друг другу». А фраза на коронации… Как он там сказал: «Пора менять партнеров. О… украл твою реплику?»
Он знал. Как, должно быть, смеялся. Как смеялись они все.
– Кажется, я догадываюсь теперь, кто твой возлюбленный, – громко говорю я своей сестре-близняшке.
Тарин поднимает голову и бледнеет. Я медленно и осторожно спускаюсь по ступеням.
Интересно, когда Локк смеялся со своими приятелями, она смеялась вместе с ними?
Ее странные взгляды, напряжение в голосе, когда я заговаривала о Локке, ее озабоченность, когда мы вместе были на конюшне или в его доме, – все вдруг обрело ясный и зловещий смысл. Я ощущаю резкую боль от предательства.
И обнажаю Закат.
– Вызываю тебя, – кричу я Тарин. – На дуэль. За мою оскорбленную и униженную честь.
Тарин недоуменно смотрит на меня.
– Я собиралась рассказать, – выговаривает она. – Много раз собиралась, но как-то не смогла. Локк сказал, что если я вытерплю, то это будет проверка любви.
Вспоминаю его слова перед коронацией: «Достаточно ли сильно ты любишь, чтобы отказаться от меня? Разве это не испытание любви?»
Кажется, она прошла проверку, а я провалила.
– Значит, он сделал тебе предложение. Пока убивали королевскую семью. Как романтично.
Ориана негромко охает – наверное, боится, что меня услышит Мадок и сделает замечание. Тарин тоже слегка бледнеет. Раз никто из них произошедшего не видел, им могли рассказать все, что угодно. И даже лгать бы не пришлось.
Я крепче сжимаю рукоять меча.
– После каких слов Кардана ты заплакала в тот день, когда мы вернулись из мира смертных? – Я помню, как взяла его за грудки, сминая бархат камзола, и ударила спиной о дерево. А потом она отрицала, что это имело ко мне отношение. И позже не хотела говорить правду.
Несколько долгих мгновений она молчит. По выражению ее лица я вижу, что ей не хочется говорить правду.
– Он говорил про это, не так ли? Он знал. Они все знали. – Я думаю о Никасии, сидевшей тогда за обеденным столом Локка; в какой-то момент она, похоже, решила мне довериться. «Он все портит. Ему так нравится. Все портить».
Тогда я подумала, что речь идет о Кардане.
– Он сказал, что это из-за меня он испачкал твой бутерброд, – кротко говорит Тарин. – Локк хитростью заставил их думать, что это ты увела его у Никасии. Поэтому тебя они и наказывали. Кардан говорил, что ты страдаешь за меня и, если бы ты узнала почему, уступила бы, но я не смогла тебе рассказать.