Зашуршало, и из одежды вынырнули двое: тощая белая баба и такой же мелкий мужик.
– Что за б… – Энцо выдохнул, как на иголках от подкатившего адреналина.
Патриции смотрели в дуло его «пиллума» не отрываясь и медленно, как по команде, подняли руки. Тут же подоспел Гиппократ, тронул его запястье, и Энцо послушался, опустил оружие.
– Спокойно, мой друг. Спокойно. Они не представляют опасности. Давно вы здесь? – обратился Гиппократ к патрициям.
Мужик скосил жучиные глазки на Энцо, криво улыбнулся. Хотя веселиться было не от чего.
– Два дня. Может, три. Нас было много, но все ушли с легионерами.
– А мы остались! – встряла баба. Выпрямившись, она оказалась высокой, настоящая жердь с глазами.
– Да, мы не пошли. Скоро все это закончится, зачем куда-то уходить, правда? – Мужик развел руками. – Скоро же все закончится.
Гиппократ расплылся в улыбке, прокурлыкал что-то вежливое в ответ. Энцо уже их не слушал. Быстро оценил: оружия у них не было, больше никого не было видно. Навредить вряд ли смогут.
– Кто их убил? – он кивнул на девушек-консультантов.
– Не знаем, – сказал мужик. – Здесь были какие-то номера…
– Да, номера, – кивнула баба.
– Но мы спрятались.
– Да, мы спрятались, – баба снова кивнула. – Вы не могли бы их убрать? – поинтересовалась она, облизнув тонкие губы. Глаза у нее были, как у кликера, большие и стеклянные.
– Кого? – не понял Энцо.
– Их.
Она указала на тела длинным красным ногтем.
– И куда я тебе их уберу?
– Вы же номер, вы должны знать такие вещи, – возмутилась баба.
– А вы легионер? – перебил ее мужик. Теперь он смотрел настороженно. Гиппократ беспомощно заметался взглядом, замахал руками, подавая Энцо сигналы. Но тот срать на них хотел.
– А я похож? – Он уже был готов двинуть патрицию. А потом его бабе, оба одинаково ему не нравились.
– Но вы не имеете права носить оружие, если не являетесь легионером. Мы вынуждены вызвать настоящих легионеров.
– Вызывай, чо. – Энцо пожал плечами. Пускай вызывают, а он посмотрит.
Кивнув, мужик принялся судорожно жать на сенсопластину на своем запястье. Она была чем-то испачкана, как и манжета рубашки. Что-то засохло, то ли дерьмо, то ли рвота.
– Не работает, как же так? – пробормотал патриций и вновь скрылся в тряпье. Баба нырнула за ним, яростно зыркнув напоследок. Из-за платьев донеслось шушуканье, шаги пересекли зал, и парочка выскользнула из магазина. В отдалении переговаривались оставшиеся бабы, слышался тонкий голос Гая.
– Уроды чокнутые, – Энцо пнул стойку с вешалками, и та повалилась, раскидав яркие платья.
– Не надо, – мягко попросил Гиппократ. Облако его седых волос светилось в полумраке.