Ансел Адамс был отличным фотографом. Но снимок, долгие годы провисевший в гараже, не мог передать красоту настоящей долины. Стоя посреди луга, Эллис чувствовал себя крошечным и всемогущим одновременно. От такого величественного зрелища дыхание перехватывало почище, чем от фиброза. Однако на этом чудеса не заканчивались: над вершинами гор клубились грозовые облака. Тучи перекатывались с угрожающим рокотом — темные, громадные. На фоне черных скал, зеленой травы и лилового неба раскачивались ярко-белые стволы берез.
Потом мир прошила вспышка молнии. Было в грозе какое-то древнее, первобытное буйство стихии, вызывавшее отклик в человеческом сердце. Гроза внушала трепет своей мощью и размахом, служила одним из проявлений божественной воли.
Раздался громовой раскат. Эллис ощутил волну, ударившую в грудь, и почувствовал, как дрогнула земля под ногами. Его охватил невозможный восторг, на губах сама собой появилась улыбка.
— Многие считают, что у деревьев есть разум, — сказал Пакс, глядя, как березы сгибаются на ветру. — Но я, в отличие от остальных, доподлинно в этом уверен. Деревья разумны. Мне нравится быть рядом с ними в такие моменты. Смотреть, как они качаются, чувствовать их радость. Деревья танцуют. Подают нам пример.
— Хочешь потанцевать?
— А ты попробуй!
Пакс ухватил его за руки и начал раскачиваться.
Эллис чувствовал себя дураком. Но посредник не обращал внимания.
Вскинув ладони в воздух и подставив лицо небесам, он закружился под первыми крупными каплями.
— Понимаешь, Эллис Роджерс, я не просто слышу мысли людей. Я чувствую все. Все! Каждое живое существо на земле. Каждую травинку, каждый лист, цветок, букашку, оленя, кролика, мышь-полевку. Я знаю, как ликуют иссохшие корни, когда на них льется вода.
Пакс стянул котелок и крикнул в грозовое небо:
— Как же я люблю дождь!