— Машина перенесла меня в лес, к северу отсюда. Ты ведь тоже оказался там, да? Только у тебе, наверное, хватило мозгов, чтобы пойти вдоль течения реки. А мне не хватило. Я решил, что миру крышка, никого не осталось. Построил себе навес, потом хижину.
— Что, своими руками?
— А ты уже вообразил лесной домик с красивой картинки? Я соорудил лачугу из упавших стволов, толстых сучьев и прочего дерьма. Крышу застелил дерном — текла, как решето. От букашек вообще спасу не было. Первую зиму я едва-едва продержался.
— Как ты добывал еду?
— Захватил с собой винтовку с оптическим прицелом. Охота здесь такая же, как дома, только дичи гораздо больше. Одной оленьей туши хватало на целую неделю. Я много мяса попортил, пока научился делать солонину. Получилось не сразу, травился только так. Вот, — он хлопнул себя по впалому животу, — что делают с человеком белковая диета и физические нагрузки. Честная жизнь и тяжелый труд!
— И как ты добрался до фермы? Нашел реку?
— Нет. Я охотился к северу от хижины, мне не было резона устраивать походы на юг. Пока эти лысики не вышли на мою лачугу, я вообще считал себя последним человеком на свете. Они наткнулись на меня случайно, как горожане на НЛО. Чуть не обделались с перепугу: я ж не брился, оброс совсем. А они щеголяли в чем мать родила. Куклы бесполые, все как один.
Эллис улыбнулся.
— Ты тоже так подумал, да?
Он кивнул.
— Пугливые все, дерганые. Пялились на меня долго-долго, прям как твой друг. — Уоррен подмигнул Паксу, следившему за каждым его движением. — В конце концов, я и спрашиваю: на что, мол, уставились? Они опять чуть в обморок не попадали. Видать, думали, что я говорить не умею. Потом мы с ними немного побеседовали. Мне аж дурно стало, когда я узнал про судьбу человечества. Женщин больше нет, представляешь?
Эллис кивнул.
— Теперь всем приходится рукоблудить. Переселились под землю, у них там что-то вроде огромной видеоигры. Я начал учить этих ребят уму-разуму, чтобы жили по-нормальному — как я в своей хижине. Объяснил, что надо самому отвечать за себя и не надеяться на окружающих. Говорил про индивидуализм. Они страсть как по нему истосковались, любят татуировки и костюмчики всякие. На лицо-то все одинаковые, надо как-то друг друга различать. В общем, наставил их на путь истинный. А они решили, что я просветленный мудрец, вроде индийского гуру, с которым дружили «Битлз».
— Они поверили твоей истории про машину времени?
— А я ничего не рассказывал. Они и так перепугались. Приняли меня за дарвина — что-то типа снежного человека, как я понял. Спросили, можно ли снова заглянуть в гости. Я разрешил, но велел никому про меня не рассказывать. Еще не хватало, чтобы кучка лысых клонов сделала из меня балаганного уродца. Слово они сдержали: во второй раз пришла та же самая компания. Сказали, что хотят пригласить еще пару человек, я возражать не стал. Нравилось мне с ними. Эти ребята внимательно слушали, когда я рассуждал о проблемах общества и о том, как с ними бороться. Наконец-то хоть кто-то проявил уважение! Некоторые стали активно меня поддерживать и тоже решили приобщиться к простой честной жизни. У меня там было целое поселение из пяти хижин. А потом Декс предложил перебраться сюда. У них была настоящая ферма и целый гребаный город — и никто ни слова мне не сказал! Декс договорился, чтобы нас назначили смотрителями Файрстоуна. За этим местечком постоянно кто-то следил — всякие ученые, социальные работники и чокнутые хиппи. Мы тут уже около года, стараемся не привлекать лишнего внимания.