Я подскочила, почувствовав, что Билл положил мне руку на бедро и мягко сжал его. Он послал мне успокаивающую улыбку.
— Итак, — громко сказала Люси, — я хотела бы выразить сожаление о тех, кого нет здесь с нами, чтобы отпраздновать это событие. Моя тетя и сестра моей мамы, Грейс, упокой Господь ее душу. А также близкий друг Оливии, ее наставница — Девина. — Сжав зубы, я попыталась сосредоточиться на дыхании. Люси поморщилась, в ее глазах появились слезы. — Две прекрасные женщины, которые покинули нас очень рано.
Теперь она плакала вместе с мамой, а я просто сидела неподвижно. Отсутствие эмоций было намного лучше. Мать Эндрю наклонилась к Люси и что-то ей прошептала, потирая ее спину успокаивающим жестом. Вздохнув, я попыталась выжать из себя слезу, но мои глаза были суше, чем Долина Смерти. Проклятье, Люси. Зачем было втягивать во все это Девину? Все собравшиеся смотрели на меня с подавляющим сочувствием, включая Билла, который беспокоил меня больше всего.
— Скажи что-нибудь, малышка, — прошептал он мне на ухо и я еще больше напряглась.
Резко отодвинув стул, я бросила салфетку на стол.
— Извините меня.
Я прошла через кухню к окну, обращенному на задний двор. Мои глаза осмотрели газон, на котором рабочие собирали оборудование. Я подумала о Девине. Ей бы понравилась свадьба, потому что она любила все экстравагантное и дорогое.
— Прости, — сказала Люси позади меня. Я продолжала смотреть в окно, наблюдая, как отголоски волшебной ночи исчезают в кузове фургона.
— Все в порядке, — ответила я.
— Я только хотела почтить ее память.
— Я же сказала, что все в порядке, — мягко повторила я.
— Что случилось, Лив? — спросила она. — Ты совсем не говоришь о ней.
— Здесь не о чем говорить. Я скучаю по ней и на этом все.
— Почему именно ты скучаешь?
Я отвернулась от окна и посмотрела Люси прямо в глаза.
— Она была хорошим человеком. Девина никогда не судила других, потому что хотела, чтобы каждый жил своей жизнью. Она всегда была на моей стороне.
— Мы все на твоей стороне. Каждый желает тебе только добра.
Я слабо улыбнулась.
— Ты хороший друг. Давай возвращаться, пока я не испортила весь праздник.
— Ты ничего не портишь. Я просто хотела, как лучше. Думаю, сейчас они в лучшем мире.
Даже если Дэвид не разбередил раны, они еще были болезненно свежими. Что-то неладное творилось с домом в “Оук-Парке” и жизнью в целом. Видеть перед собой Дэвида, чувствовать его запах, смотреть в его глаза — все это заставляло мое сердце биться чаще, но при этом ощущалось так правильно.
— Так и есть, — заверила я ее, наконец. — Все потихоньку налаживается.