- Понимаю.
- Вот так, Меншиков!
- Значит, опять Меншиков? А я думал, с этим покончено. Сразу после приземления.
- К сожалению, не покончено. Так же, как и с войной. Еще предстоят ожесточенные бои. И на фронте, и по ту сторону фронта. В том числе и в разведшколе полковника Трайзе.- Чекист на минуту задумался.- Впрочем, он вам обрадуется. Может быть, даже наградит. Немцы любят подкупать, задабривать. Что ж, пусть награждают. Принимайте их награды и делайте вид, что гордитесь ими. Делайте вид. Оставайтесь для них Меншиковым. Только мы будем знать, кто вы и что вы.
- Понимаю. Кем угодно буду, лишь бы приносить пользу Родине. Она вскормила и взрастила меня, и я останусь верен ей до конца жизни. Фашистов я ненавижу, обманывал их и буду обманывать. Точно так же настроена моя жена. Когда я сказал Гале, что немцы завербовали меня для шпионской работы против Советского Союза, она не хотела со мной разговаривать. Большого труда стоило втолковать ей, что я не изменник, что с предложением немцев согласился лишь для того, чтобы потом дурачить их. Не сразу, но поверила… Как счастлива она будет теперь, узнав о вашем задании! Это же для нас обоих такое счастье, такое счастье!..
Козлов всегда был скуп на слово, его нельзя было заподозрить в красноречии. А тут самому захотелось вдруг говорить и говорить - так много накопилось за военные годы невысказанного, да и кто знает, сколько еще может накопиться за те месяцы, а возможно, и годы, которые он проживет там, за линией фронта.
Майор Терехов оказался внимательным слушателем. Ни одним жестом, умышленным или случайным, ни одной репликой не прервал он взволнованной, хотя и затянувшейся, речи. Дослушал до конца, подождал, давая Козлову время справиться с волнением, и вдруг предложил:
- Пойдемте-ка, Александр Иванович, побродим по городу, а? Дел у нас с вами еще много, за один день не провернешь. Операцию следует тщательно продумать. А вы, я знаю, по Москве соскучились. Немцы-то, наверное, страшные небылицы рассказывают о ней?
- Чего-чего, а этого хватало. До хрипоты трубили, что город стерт с лица земли, весь вымер, что в Москве нет никакой жизни…
- Вот-вот, никакой жизни!.. Геббельс скажет. Ну и лжец! Только ноги у его лжи коротки и такие же хромые, как у него самого. Вымер, стерт… Да мы сейчас можем пойти с вами и в кино, и в театр. Кстати, что у нас сегодня в «Метрополе»? - Терехов развернул «Правду», мельком взглянул на крайний столбик последней полосы: - «В старом Чикаго». Ну как, пойдем?
- Пойдем, товарищ майор! - Козлову было все равно какой фильм смотреть. Он и в самом деле очень соскучился по Москве. Трудные его дороги начинались отсюда…