«Если слепой или глухой ребенок достигает в развитии того же, что и нормальный, он достигает этого иным способом, иным путем, иными средствами, и для педагога чрезвычайно важно понимать своеобразие пути, по которому он должен повести ребенка. Ключ к своеобразию дает закон превращения минуса дефекта в плюс компенсации»[64].
Для слышащего ребенка столь серьезное достижение, как формирование языкового навыка, – относительно простое, почти автоматическое дело; но оно может быть проблематичным для ребенка глухого, особенно если он не пользуется языком визуальным.
Глухие родители, пользующиеся языком глухонемых, на этом же языке разговаривают и с новорожденными – так же, как это делают (правда, на языке звуков) обычные родители. Именно в диалоге ребенок и учится говорить. Детский мозг особенно хорошо приспособлен к овладению языком в первые три-четыре года – вне зависимости от того, обычный это язык или язык знаков. Но если ребенок не овладеет языком в этот принципиально важный период, сделать это потом будет исключительно трудно. Поэтому глухой ребенок глухих родителей вырастает с языком знаков, в то время как глухой ребенок нормальных родителей вырастает вовсе без языка, если в самые ранние годы не попадает в окружение людей, пользующихся языком глухонемых.
Чтобы овладеть практикой чтения по губам и навыками звучащей речи, многим детям, которых мы с Изабель видели в школе для глухих в Бронксе, требовались значительные когнитивные усилия и тяжелый труд на протяжении многих лет. Но и при этом их языковая компетенция оставалась на очень невысоком уровне. А я видел, к каким катастрофическим когнитивным и социальным последствиям приводит неспособность достичь навыка беглого пользования языком (по этому поводу Изабель опубликовала детальное исследование).
Поскольку я в особенности интересовался системами восприятия, меня занимал вопрос: а что происходит в мозге рожденного глухим человека, особенно если его родной язык – визуальный. Из вышедших недавно исследований я узнал, что у певцов с врожденной глухотой те отделы коры головного мозга, которые у обычных людей отвечали за решение «аудиозадач», брали на себя функции выполнения задач визуальных, связанных в первую очередь с реализацией языковых навыков. У глухих, если сравнивать их с нормально слышащими, и без того сверхразвито визуальное восприятие (это становится очевидным уже в первый год жизни); но этот тип восприятия становится еще более эффективным, когда глухие овладевают языком знаков.
Традиционное представление о коре головного мозга сводится к тому, что каждый его отдел предназначен для выполнения вполне конкретных сенсорных (или иных) задач. Мысль о том, что части коры могут быть «переориентированы» для реализации других функций, меняет наше о ней представление: кора оказывается более пластичной, менее жестко программированной, чем мы думали раньше. Исследование мозга глухих делало очевидным тот факт, что именно индивидуальный опыт формирует высшие функции мозга путем отбора (и оптимизации) тех нейронных структур, которые будут обеспечивать те или иные функции.