Филипп покидал Академию в звании шэрда. Он ехал в закрытой карете домой. Рядом с ним сидел Рич. Прикрыв глаза, демон делал вид, что спит. Напротив расположились мать и отец, которого раздувало от гордости. Он через каждые пять минут повторял:
— Молодец, сын! Моя кровь! Моя гордость!
Филипп на восторженные излияния отца только равнодушно кивал. А потом и он последовал примеру Рича — откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
Позади них, во второй карете ехали братья и кузен. Всех троих, как и отца, раздувало от гордости за Фратира, они радовались, что он вошел в историю Академии, став первым шэрдом, победившим самого Белого тигра — одного из сильнейших воинов империи. Как брату это удалось, они и предположить не могли, все списали на чудо и везение.
А вот в последней карете дядя с женой рвали и метали. Вместе с ними ехал барон, и он негодовал. Не на такого мужа расчитывал мужчина, потому он вполне разделял злость и ненависть дяди Филиппа. Сильный племянник, к тому же еще и умный — могло означать потерю контроля над имением родственника. А лишиться денег, добываемых махинациями с долей брата, мужчина не мог. Слишком привык жить на широкую ногу. Его запросы превзошли доходы, и он давно запустил руку в чужой карман.
Барон размышлял о своей жизни с обновленным супругом. Неожиданно ему в голову пришло, что из положения будущего супруга он сможет извлечь выгоду. На имение шэрда вряд ли теперь захотят нападать разбойники и любители легкой наживы. Из-за них барон несколько раз лишался урожая, отары овец, нескольких породистых лошадей. Чтобы прокормить себя и свою семью, приходилось увеличивать поборы с народа, что не прибавляло популярности барону.
— Что ж, и в этой ситуации есть положительные моменты, — буркнул про себя барон. Его спутники не услышали произнесенных слов, слишком были заняты собственным возмущением и поисками выхода из сложившейся ситуации.
Почти до самого вечера кареты тряслись по ухабам. Филипп успел подремать, положив голову на плечо Рича. Разбудило его осторожное касание и тихий шепот на ухо:
— Фил, просыпайся, подъезжаем.
Приподняв голову, расфокусированным взглядом огляделся и потер глаза. Внутри кареты было темно. Шторы задернуты, ни грамма света не пробивалось сквозь плотную ткань. Спецназовец мотнул головой, прогоняя остатки сна. Родители дремали. Но, почувствовав возню сына, проснулись и тепло улыбнулись.
— Может быть в отчем доме ты сможешь хоть что-то вспомнить, — выразила надежду мать. Фил только неопределенно пожал плечами, прекрасно зная, что вспомнить то, чего он не знал — невозможно. Но говорить об этом было бессмысленно.