— Нет, я не работник органов, — угрюмо возразил Максим. — Еще чего! Я просто личный телохран той девушки, которую сейчас на даче держат.
— Не хочешь говорить, — и не говори. Но старый волк безошибочно отличит молодого волчонка от ягняти, ты поверь! С первого взгляда в тебе офицерские стати разглядел, уверен: учился ты в военном училище, строем умеешь ходить…
— Учился! — подтвердил Чума. — Но не доучился!
— Как так? — поразился Виктор Иванович. — Комиссовали по здоровью, что ли?
— Можно и так сказать: дурак я был! Можно было удержаться, кабы хитрость приложить. Но я — гордый, ума не было. Так что теперь я штатский человек. И не быть мне вовек офицером, не охранять рубежи нашей Родины!
— Это ты зря! В смысле, что не поклонился кому надо… У нас в училище даже такой уникальный случай был: один парень имел дефект позвоночника, травму застарелую решил скрыть, — попросил другана снимок сделать. Так и окончил училище, и офицером стал, и до пенсии дослужил. А как только на пенсию вышел по выслуге лет, так, представь себе, оформил себе группу инвалидности, да не третью, а вторую. Все честь по чести: оказалось, у него — смещение позвонков, и остается лишь удивляться, как он смог с такой болезнью весь срок службы отслужить в армии. Наверняка, боли случались, но все скрывал от всех. Наград у него за отличную службу немало, никаких нареканий никогда не было. Но если бы он не смог скрыть свой диагноз, пришлось бы ему на лавке сидеть да семечки щелкать, пропал бы мужик от такого безделья. Вот такие волевые, идейные люди порою приходят в армию!
Максим слушал таксиста заинтересованно. Думал о том, что вот, военный пенсионер, а не погнушался пересесть за баранку такси, лишь бы при деле быть, семье пользу приносить да самому себя ощущать нужным людям. Вот это и есть простой советский человек, — то самое мистическое определение, которым так любила бабушка бравировать: мол, не те люди пошли ныне….
Слово за слово, незаметно прошло время. Солнце спустилось пониже, лучи стали сквозь ветви раскидистого дуба казаться менее агрессивными. И небо вдалеке, на горизонте, подернулось розово-фиолетовыми оттенками. К ветру.
Вдруг тишину и покой праздного их сидения в авто нарушили звуки рычащих моторов: то две машины, стоявших перед дачей, спешно отъезжали куда-то.
— Ну, вот и чудно, вот и слава богу, — забормотал таксист. — Уехали, голубчики. Вот только надолго ли? Поторопись, паря: держи свою колбасу с начинкой сонной. Пойди, обойди дачу с торца, потом покличь зверушек, чтобы они гарантированно к забору подбежали да лаем залились. Как только услышишь их напротив себя за забором, немедля пуляй животинкам кусочки колбаски, пусть покушают сердечные да отдохнут. Устали, поди, голос подавать за день, но собаки сторожевые — как люди подневольные: выслуживаться должны.