Безмерна моя ненависть к врагу. Он должен заплатить за все горе, которое причинил семье нашей, всему народу нашему. Ради этого можно не пожалеть жизни.
С тяжелым сердцем я поднялся с земли и снова склонился над картой.
— Товарищ командир! — снова отрывает меня от карты адъютант.
— Ну, что еще?
— К вам какой-то полковник. Хочет повидаться. Знакомый, видимо.
— Приглашай, раз хочет повидаться, — безразлично отвечаю ему. И тут же слышу знакомый голос Льва Доватора.
Обнялись, расцеловались, пошли взаимные расспросы. — Куда же ты направляешься? — спрашиваю.
— Да вот, послал меня маршал Тимошенко разобраться с обстановкой у командующего кавалерийской казачьей группой Селиванова. Топчется на месте, а прорваться в тыл противника не может.
— Селиванов, говоришь. Старый знакомый... Он и не прорвется! Прорыв организовать надо. Сделать это Селиванов не способен, да и штабу своему только мешать будет.
Расстался я со своим другом. Это была наша последняя встреча. Выполнив свою миссию, Доватор был назначен вместо Селиванова и совершил знаменитый августовский рейд по тылам врага, который вошел славной страницей в историю Великой Отечественной войны...
Ночь тихая и темная. Небо закрыто тучами. Дышится тяжело: воздух перенасыщен влагой. Вот-вот брызнет дождь. Да он уже идет — мелкий, почти незаметный, но въедливый, проникающий во все поры. В полночь втянулись в болотистый лес. Бесшумно перешли линию фронта.
Рассвет застал нас в густом лесу уже в тылу противника. Остановились. Выставили охранение, организовали засады. Через час появились первые пленные. Они с ужасом смотрели на нас:
— Казакен... Казакен... Майн гот!
Полученные разведывательные данные доложены генералу Дрейеру. Он приказывает 58-му и 52-му кавалерийским полкам выйти на опушку и атаковать с тыла расположенный в обороне 35-й немецкий пехотный полк, чтобы облегчить нашей пехоте прорыв фронта.
Часам к восьми утра мы изготовились к атаке, развернувшись в две шеренги вдоль опушки леса. Дождь перестал. Выглянуло солнце. На листьях деревьев бриллиантами сверкают светлые капли. С дерева в бинокль слежу за немцами. Они ничего не подозревают, ходят во весь рост по траншеям. Хотел уже подать сигнал ракетой, как вдруг наблюдатели заметили оживление у противника. Гитлеровцы стали выходить из траншей и стекаться в лощину к приближавшимся кухням. «Надо подождать: ударим, когда начнут завтрак», — решил я и сигнала к атаке не подал. Через несколько минут начальник штаба Шубин доложил:
— Товарищ командир! Радиограмма генерала Дрейера: требует немедленно атаковать.