— Панин! Что уж ты, Панина не знаешь?
— Да знаю, забыл! Всех сразу не запомнишь. Он ничего вроде у тебя мужик, да?
Я хмыкнул и показал большой палец.
Мы вернулись в цех (зарплату получали в опытном) — и сразу к столу мастера. Но тут уже бушевал Филя Зуев. Красный, растрепанный, щупленький, он наскакивал, махая длинными руками, на Дмитрия Дмитрича и кричал:
— …она мне поверит, да? Это деньги, да? Пацанам на калоши не хватит, да!
Мастер сидел за столом совершенно спокойный, попыхивал трубочкой и пролистывал толстым пальцем пачку сшитых на уголках черной ниткой нарядов. «Не визжи!» — время от времени повторял он презрительно.
— Я тоже счет веду, не маленький, знаю, сколько положено…
— Не визжи!
— Кому все, а кому шиш! Кому за счет малолеток мастер делает, а кому…
Тут Володька ткнул меня в бок: слышал? — и решительно шагнул к столу.
— Чего ты так орешь-то? — нахально сказал он лысому Филе. — Мастер небось лучше знает… Точно, Дми-Дмитрич?
Да, с этим Володькой не пропадешь! Мне даже слушать было стыдно, как он говорит с мастером, а ему хоть бы хны. Я держался в сторонке.
— У нас тут нарядики были, Дми-Дмитрич, нам как за них, причитается? — Володька говорил это с небрежной, панибратской улыбочкой, вихлялся, опершись обеими руками на стол, невинно глядел мастеру в лицо.
— Вот-вот! — крикнул Филя. — Вот они, сами пришли!
— Ты не визжи! — опять сказал ему мастер. — А вы, молодой человек приятной наружности, еще малэ́, понятно?
— Это мы, конечно, понять можем, — тут же игриво ответил Володька. — Но, знаете, ботиночки хотелось купить, просто выйти не в чем, а там нарядики были, или это, может, в фонд обороны идет или там еще куда?
— Малэ еще! — повторил мастер, усмехаясь. Было видно, что он очень доволен Володькой.
— Ну что ж, малэ так малэ! — согласился вдруг Володька. — Подождем другого раза. Может, тогда баланс будет в нашу пользу, а?
— Дожидайтесь! — закричал опять Филя. — Дождетесь вы у него!
— Пока разряда не получите, вам полагаются только ученические, ясно? — сказал нам мастер, даже не взглянув на Филю.
— Всё поняли, — сказал Володька. — Спасибо за внимание.
Мы отошли. Володька закурил и в том же быстром ритме, в каком он вел весь разговор, сказал:
— Сволочь, жук. А лаяться с ним нельзя. Себе дороже. Понял?
Я ничего не понял. Не полагается — значит не полагается. И нечего было лезть. И только потом до меня дошло: в самом деле, нам же дают работу по нарядам, и там расценки стоят, и мастер их закрывает, куда же деньги-то идут?
— Ладно, мы свое вернем, — сказал Володька. — Черт с ним пока. Пойду своего Водовоза найду, надо ему поставить.