– Класс! – довольно выдохнул Серый. – Видали? Живучий скот! Другой бы сразу сдох, а он метров десять пробежал, не меньше!
– Да он и щас живой, – удивленно заметил жилистый парень с кривым носом, видимо, сломанным в раннем детстве и почему-то не поставленным на место. Звали его Гвоздь, ясное дело, от фамилии. Гвоздев он был. Мать его воспитывала одна, Глад знал их семью. Алкаши, одно слово. Но парень так-то дельный, крепкий. Таких нужно привечать, к себе поближе держать. Он один из первых пришел в кодлу, как и Серый.
– Точно, живо-ой! – восхищенно протянул Серый, глядя на красно-черный шевелящийся кусок плоти. – Ты поглянь, у него вся кожа сгорела, а все шевелится! Точно, нелюди какие-то эти хачи!
Глад ощерился, сжал в руках мачете и громко крикнул:
– К бою, пацаны! Порубим нелюдей!
– Порубим! – прокричали два голоса и неуверенно затихли.
Серый негромко буркнул:
– Глад, их человек тридцать! Валить надо! Щас нас самих тут порубят!
И тут откуда-то грянул выстрел. Россыпь крупной дроби хлестнула по кодле, кто-то упал, кто-то закричал и запрыгал на одной ноге, видать, ранен. И Глад тут же понял, осознал всей своей звериной сутью: «Бежать! НАДО БЕЖАТЬ!»
– За мной, братва! – Он рванул прочь от магазина, от шевелившегося и тихо натужно стонущего комка красной плоти, от смерти, бегущей через дорогу и вопящей: «Аллах акбар!» Мозг Вадима сработал как надо, а тренированное тело понесло его вперед с такой скоростью, что кодла тут же отстала, пыхтя, матерясь и пытаясь его догнать. И вряд ли им удалось бы уйти, если бы хачи не задержались возле сожженного мальчишки, который все еще пытался подняться на четвереньки и протягивал руки к пробегавшим собратьям.
Как ни странно, глаза у него видели, а может, он услышал знакомые крики, в любом случае он позвал своих, и они остановились, с минуту решая, что делать – бежать за убийцами или же помочь единоверцу. А пока решали, Глад со своей кодлой успел уйти далеко.
Но не вся кодла успела уйти. На месте остался один из пацанов – не самый авторитетный, но один из тех, кто был с Гладом с самого начала и ходил с ним на промысел – обирать пьяных, долбить бомжей, гоп-стопить лохов. Витек Коновалов его звали, погоняло – Конь. Дробь нулевка, выпущенная из вертикалки двенадцатого калибра, вошла ему в колено, прямо под чашечку. Он стоял немного боком к стрелявшему, так что по случайности, по закону подлости, ему почему-то досталось больше других. Одна дробина – в колено и две – в ляжку и в зад. Те, что в ляжку и в зад, ерунда, только кровили. Но вот та, что в колено, вывела его из строя начисто.