Хоть он и просил кодлу его не бросать, вопил вслед, но куда там! Никто его не слышал. А если бы и слышал, что они, идиоты, чтобы подставляться под ствол? Своя шкура дороже!
12 июня, день. Аббас Омаев
Когда кодла скрылась за углом пятиэтажки, преследовать ее больше не стали. Высокий черноволосый парень с узким, хищным лицом встал на колени над обожженным мальчишкой и что-то спросил по-своему, по-чеченски. Тот тихо ответил, можно сказать, проскулил. Аббас снова задал вопрос. И снова мальчишка ответил. В этот раз он говорил дольше, и лицо Аббаса бледнело и бледнело. Наконец, мальчишка замолчал и закрыл глаза. Похоже, потерял сознание. Тогда Аббас достал из ножен длинный узкий нож, что-то сказал, провел рукой по лицу, как это делается на молитве, и осторожно, почти нежно воткнул нож мальчику под лопатку. Тот даже не дернулся. Возможно, был уже мертв, а может, просто ничего не чувствовал – разве сравнится боль от вонзившегося в сердце ножа с болью тела, на котором сгорела кожа? Эта боль, от ножа, была болью милосердия. Болью, заканчивающей земное существование. И пусть теперь Аллах примет душу несчастного, погибшего от рук неверных.
– Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар! – трижды произнес Аббас, и вся толпа нестройно повторила:
– Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар!
– Джихад! Резать русаков! – почему-то по-русски, жестко, с пафосом сказал Аббас. – Джихад! Всех русаков, кого увидите, убивать! Девок – в гарем! Если будет возможность захватить живьем, брать, но не рисковать! Если есть опасность, убивать на месте! Сдавшихся – на базу! Там с ними поговорим.
Вообще-то было легко объяснимо, почему Аббас говорил по-русски. Хотя и ненавидел русских истово, со всей силой своей волчьей души нохчо. Его отец и старший брат погибли на чеченской войне. И здесь он оказался не просто так – Кадыров выжил их семью из Чечни, объявив террористами, и даже снес бульдозером дом, в котором жил один из его братьев, примкнувший к священному джихаду и расстрелявший кадыровского полицейского.
Когда дело раскрылось, их убивать не стали, но дом снесли и приказали убираться куда хотят. Хоть в Африку. Если останутся, тут им и конец. И они уехали. Три брата, мать, сестры.
Так вот, в его тейпе теперь были не только чеченцы, которых здесь было совсем мало. Тут были и дагестанцы, и татары, и калмыки – кого только не было! А как отдавать приказы? На чеченском? Так они его не понимают. А русский язык само собой знали все. Так что выбора не было: между своими, нохчо, – на чеченском, общие приказы – на русском.