Вот только одно малодушное «но». Пусть даже герой рассказывает о своих невероятных приключениях от первого лица, но, хотелось бы, чтоб все это происходило с героем вымышленным, литературным, а не с ним самим.
Шутка затягивалась. Надя, наверное, уже волнуется. Минут двадцать они уже ехали, поворачивали, кружили. Если бы сразу запомнить все повороты, глядишь, и выбрался бы. Но то, что они едут по городу, Заманихин понял сразу: повороты, остановки у светофоров, машины вокруг ревут. Это радовало. Хорошо, что не за город, в лес, а там — ножиком по горлу — и вся недолга.
Наконец поехали медленнее, а потом и совсем остановились. Тут же сняли повязку с глаз и вытолкали из машины.
Узкий проходной петербургский двор-колодец: с четырех сторон стены этажей в пять-шесть, вверху квадрат светлого неба, слева подворотня, справа подворотня, темные зевы подъездов и — ни одного человека. Заманихин поежился от холода — он ведь был в одних плавках и ботинках. Здесь, наверное, убогий асфальт и не знал, что такое луч солнца.
Вошли в подъезд и начали подниматься по лестнице: впереди девица, за ней Заманихин, сзади два молодца. Был бы Заманихин суперменом, он бы девицу — за волосы и вниз, на молодцов, а сам бы с криком и со стуком бросился бы вверх — авось, кто-нибудь бы дверь и открыл. Но это все опять воображение. Не был Заманихин суперменом. Да, похоже, и дом-то нежилой.
На третьем этаже девица отперла дверь и ступила в непроглядную темень. То же, значит, должен был сделать и Заманихин, но никак не мог решиться, пока не дождался толчка в спину. Девица не включила свет, и без того неплохо ориентируясь в этом темном лабиринте. Заманихин старался не упустить из виду ее беловолосую голову — единственный ускользающий маячок. Но, наконец, повороты закончились, и коридор потянулся прямо, бесконечно прямо.
Вот они — коридоры коммуналки, — подумал Павел. Сколько лет в такой же квартире прожили его родители. В такой квартире родился и он, но совсем ничего не помнит об этом. Родители получили квартиру на окраине города и с легким сердцем покинули жалкую комнату в коммунальной квартире. В конце концов, все коренные жители проделывали этот путь, или другой, через кладбище, оставляя центр с его коммунальными квартирами приезжим. Шумно, наверное, здесь должно быть, но сейчас — ни звука, и то и дело попадался мусор под ногами. Неужели здесь никто теперь не живет?
Девица остановилась так внезапно, что Заманихин врезался в ее невидимое тело. Хотел извиниться, но она резко открыла дверь, и его втолкнули внутрь.