На часах было три минуты одиннадцатого, когда он, как какой-то псих, бездыханный, дрожащий, волочащий за собой грязный спутанный войлочный шлейф от подкладки, ворвался в двери милицейского отделения, где со всей дури налетел на сгорбленную бабушку в головном платке – почему она показалась ему такой знакомой? – и с ужасом осознал, что вестибюль, бывший совсем пустым ещё всего лишь шесть часов тому назад, сейчас был битком набит людьми. В ответ на его наскок бабушка окрестила его обидным прозвищем и, бросив на пол торбу со свеклой, хуками обеих рук отвесила ему смачных люлей.
Оказывается, она стояла в бесконечной, петляющей очереди, которая закручивалась назад и дважды огибала помещение. Проследовав в конец очереди, Акакий спросил мужчину в высоких сапогах и татарской шапке, что здесь творится. Мужчина поднял глаза от изучаемого им шахматного задачника и смерил Акакия безучастным взглядом, – Вы, товарищ, видимо, хотите подать заявление о преступлении?
Акакий прикусил нижнюю губу. – У меня отняли пальто.
Мужчина показал ему густо усеянный визами бланк заявления. – Вы ещё не забрали своё заявление?
– Да нет, я хотел ...
– Вам нужно в первую дверь налево, – сказал ему мужчина, вернувшись к своему задачнику. Глянув в сторону двери, куда направил его собеседник, Акакий увидел, что к ней тянется почти столь же длинная очередь, что и первая. Его желудок перевернулся как яйцо в кипящем котелке – ждать придётся долго.
В пол пятого, когда Акакий уже стал терять надежду добраться до заветных недр отделения милиции и, следовательно, увидеть когда – либо опять свое пальто, мужчина в форме ОБХСС прошагал вдоль очереди к тому месту, где стоял Акакий, и, щелкнув каблуками, спросил, – Вы А. А. Башмачкин? – ОБХСС был ведомством Министерства внутренних дел, официально расшифровываемым как «Отдел Борьбы с Хищением Социалистической Собственности», задача которого, как ежедневно напоминали Акакию пресса и телевидение, состояла в подавлении деятельности «черного рынка», в частности, в устранении деляг, спекулирующих гостоварами, а полученную наживу тратящих на предметы роскоши, нелегально завозимые из-за рубежа. – Да, – ответил Акакий, моргая, – у меня отняли пальто.
– Пройдемте-ка со мной, пожалуйста. – Развернувшись на одном каблуке, сотрудник зашагал в ту сторону, откуда пришел, а Акакий поспешил за ним. Они быстрым шагом прошли мимо шестидесяти хмурых граждан, составляющих переднюю часть очереди, прошли через тяжелые деревянные двери в кабинет, кишащий потерпевшими, подозреваемыми, офицерами милиции и секретарями, затем через вторые двери по коридору и наконец вошли в длинный зал с низким потолком, где доминировал лакированный конференц – стол, во главе которого в гордом одиночестве восседал какой-то тип, плешивый, чисто выбритый, в футболке, брюках слаксах и тапочках. – Садитесь, – сказал он Акакию, указывая на ближний к себе стул за столом. – Последи-ка за дверью, Замётов! – бросил он сотруднику ОБХСС.