Акакий расплылся в улыбке. Он улыбался как космонавт на параде, как студент, награждённый золотой медалью имени Карла Маркса перед лицом всего преподавательского и студенческого коллектива. Он уже шагнул вперед, чтобы поблагодарить капитана и забрать своё пальто, однако Жареное, вдруг посуровевший, жестом руки остановил его, после чего склонился над пальто с перочинным ножиком. Словно завороженный Акакий наблюдал за тем, как капитан ловко вспарывал несколько швов, крепящих подкладку пальто к внутреннему краю воротника. Безупречно наманикюренным ногтем большого пальца Жареное подцепил и вытянул из-под подкладки на свет божий фирменный ярлык. Акакий не мог поверить своим глазам – черной нитью по белому ацетатному шелку было вышито: MADE IN HONG KONG (СДЕЛАНО В ГОНКОНГЕ).
Вся его эйфория улетучилась вместе с голосом капитана, – Вы бы присели, товарищ.
С этой минуты жизнь Акакия дала крутой поворот, после чего стремительно пошла вниз по спирали словно безвозвратно и фатально затянутая в сливную воронку. В конце концов Капитан Жареное отпустил его, но лишь после трёхчасовой «жарки», изнурительной нотации по поводу гражданского долга, и наложения штрафа в размере ста рублей за приобретение контрабандного товара. Его пальто, конечно же, было конфисковано в доход Советского государства. Акакий вышел из конференц-зала совершенно подавленным, чувствуя себя выжатой тряпкой, раздавленной мухой. Да, утрата пальто была для него весьма тяжким ударом. Но беда ведь не только в пальто. Главная беда в том, что всё, во что он верил, всё, ради чего работал, всё, чему его учили с того дня, когда он сделал свои первые робкие шажки или в шуме общей трескотни пролопотал свои первые слова, всё это тоже потеряно. Часами в отчаянии бродил он по улицам, а колючий, безжалостный ветер совал свои ледяные щупальца сквозь худое сукно его совдеповского пальто.
Простуда, которую он заработал на Красной площади только усугубилась. Враждебные, оппортунистические вирусы спелись и стали действовать сообща и простуда переросла в грипп, бронхит и пневмонию. Акакий слёг в постель, сгорая в жару, не в силах дышать, он чувствовал себя так, будто в глотку ему всунули носок и растянули его на печи, чтобы поджарить. Соседка Романова пыталась кормить его борщом, другая соседка Ирина Ерошкина распекала его за то, что запустил себя, а её муж вызвал врача, молодую девчонку, которая училась в Якутске и, как выяснилось, даже едва знала, куда поставить термометр и как померить температуру. В итоге она прописала ему покой и сильнодействуещее рвотное лекарство.