* * *
Доступ к уровню Маркса должен был открыться через два часа, и тратить их на бессмысленную прогулку Джун не хотел. Он попытался связаться с Сонми через рабочий планшет, надеясь, что получится зайти к девушкам на ранний завтрак. Но Сонми послала его сообщением о том, что они с Майрой смотрели мультики почти всю ночь и собираются спать до обеда. Поэтому у Джуна не было выбора, кроме как найти одноэтажное здание с обшарпанным сгелитием и надтреснутым экраном у входа.
На экране круглосуточно транслировались цитаты из Священного Писания, чтобы любой желающий мог ознакомиться с их сомнительной мудростью. Джун ухмыльнулся застывшим на нейтральном фоне буквам и нажал кнопку звонка, задержав палец. Звонок всегда срабатывал не сразу. Где-то через минуту из-за двери, маловатой для собственного проема, раздались торопливые шаги.
– Кто там? – послышался голос Ани. Он даже не был сонным – похоже, она опять целую ночь разбирала тюки с пожертвованными вещами.
– Джун, – назвался он, хотя догадывался, что Аня уже увидела его сквозь проем.
– Чем я могу помочь? – робко спросила она, открыв дверь. Ее щеки заметно порозовели. Аня по-детски стеснялась его, несмотря на то что в церкви Джун уже стал частым гостем.
– Хочу убить где-то пару часов, – объяснил он. – Ну, то есть помолиться за искупление своих грехов, конечно же!
Джун скорчил гримасу, Аня приглушенно хихикнула и отступила, пропуская его.
Отец Хавьер тоже не спал. Он сидел на обшарпанном стуле в одном из рядов и читал что-то с планшета. «Сочиняет новые проповеди», – решил Джун.
– Скоро я начну брать с тебя плату за ночлег, – ухмыльнулся священник, поворачиваясь к нему.
– Как-то не по-христиански, – возмутился подошедший Джун и важно оттопырил указательный палец. – «Ибо таковы пути всякого, кто чужого добра алчет: жизнь отнимает оно у завладевшего им». У входа написано же. Такие мудрые слова, аж экран треснул.
Отец Хавьер тихо рассмеялся. Он никогда не ставил свои религиозные чувства выше чувства юмора.
– Вот и накоплю на новый экран. – Отсмеявшись, Хавьер перевел взгляд на застывшую в нерешительности Аню. – Иди уже спать, милая. Завтра у нас будет много дел, тебе нужно набраться сил.
Кажется, ей не особо хотелось уходить, но она не могла ослушаться. Аня приходилась дальней родственницей сепарантке, у которой Хавьер когда-то был спонсором. С отказом от дополненности спонсорство прекратилось, а хорошие отношения остались. Маму Аня потеряла, как и многие, во время Полного Отключения, и Хавьер взял ее под крыло церкви, ведь семья осиротевшей девочки была в состоянии разве что отвести ее в детдом. Джун, уже привыкший, что на нижних уровнях Цитадели на каждые пять трагических историй четыре – с постыдной тайной, придумал свою теорию на этот счет. Аня слишком напоминала самого Хавьера: легкой сутулостью, ясным обманчиво-наивным взглядом, неуловимыми чертами лица… Она вполне могла оказаться его внебрачной дочерью.