Но Джун никогда не спрашивал. Это было не его дело.
– Если хочешь подремать, придется занять одно из этих кресел. – Отец Хавьер махнул рукой на нестройные ряды. – Вся подсобка сейчас под завязку забита вещами. Бедная Аня не успевает их рассортировать.
– Кресло сойдет, – кивнул Джун, оглядывая ряды в поисках самого мягкого и удобного. – У меня смена через пару часов.
– В пиццерии?
– Угу.
Джуну всегда было немного стыдно упоминать о своей официальной работе – хотя здесь понятие «стыд» и казалось неуместным. Он закатил глаза, внутренне насмехаясь над собственной мнительностью: и как за годы не отучился?
– Не то чтобы это работа моей мечты, но мы же должны ценить место, отведенное нам Гармонией, не так ли? Кротость и покорность, все дела.
– Воистину так, – улыбнулся отец Хавьер, сделав вид, что не заметил иронии. Он отложил планшет на соседнее сиденье. Джун заметил, что там же лежит раскрытая сумочка с инструментами – тонкие отвертки, сменные платы, тюбик с термопастой.
– Вы сами чините себе планшет?
– Я был инженером в молодости.
Джун совсем не ожидал это услышать.
– Почему же оставили профессию? Вы упоминали, что выйти из дополненности было целиком вашей инициативой…
– Так и есть.
– Вот так просто? – вскинул брови Джун. – Из-за всех этих «соблазнов дополненности», да? Оставили карьеру инженера?..
Профессия инженера стала для Джуна несбыточной мечтой, поэтому как кто-то мог просто отказаться от этой мечты, было ему непонятно. Отец Хавьер смерил Джуна долгим взглядом, словно думая, стоит ли оставлять тайну при себе.
– Я работал на одного человека, – наконец, вздохнул священник. – Он использовал свою власть для нехороших целей. Поначалу я не понимал этого, ослепленный его блестящим умом и обаянием, но со временем все стало настолько очевидно, что дальше обманываться я не мог. Однажды я снял линзы и ушел в церковь.
По мнению Джуна, Хавьер оказался слишком ранимым.
– Жалеете?
Он пристально заглянул священнику в лицо, ища хотя бы тень скрываемых эмоций: может, предательски дрогнут брови; может, дернутся вниз уголки губ? Это было уже частью ритуала: Джун пытался подловить его на неискренности… и каждый раз проигрывал. Отец Хавьер был странным человеком, и его идеалы было трудно разделять или даже понимать. Но все-таки он никогда не лгал.
– Нет, – простодушно улыбнулся священник. – Мне казалось, мы уже обсуждали это. Сейчас я гораздо ближе к людям, чем когда-либо. Я могу по-настоящему понять их и разделить их заботы, увидеть искренность и добро там, где многие и не пытаются их искать. Я счастлив видеть мир таким, какой он есть: и его лучшие стороны, и то, на что многим хотелось бы просто закрыть глаза…