– По дороге сюда я столкнулся с прайминовым дилером, – резко сказал Джун, прерывая Хавьера на полуслове. Тот ничуть не обиделся – просто удивленно поднял брови, ожидая продолжения. – Он прятал коробку с этой дрянью рядом с центром для подростков.
Лицо отца Хавьера вытянулось.
– Я хочу сказать, – продолжал Джун, – что не понимаю, где вы берете эту веру в людей. Если сама Гармония перекручивает все так, что у детей-сепарантов просто не остается шансов вырасти кем-то достойным…
– Конечно, этому нет оправдания. Но, с другой стороны, соблазны и созданы, чтобы у нас была возможность себя проявить, от них отказавшись…
«Кое-что, отец Хавьер, вы и за годы вне дополненности понять не сумели», – сокрушенно подумал Джун, а вслух возразил:
– Чушь. Когда твоя жизнь напоминает бесконечное барахтанье в дерьме, соблазны – единственное, ради чего ты убеждаешь себя жить. И ты идешь на поводу своих примитивных желаний, и это медленно тебя убивает. Замкнутый круг, отец Хавьер, и никому из него не выбраться. – Он отвел взгляд, скривившись от невыносимых мыслей о Химе, о Майре, о будущем, в которое давно разучился смотреть с надеждой. – Иногда мне кажется, что этому месту просто необходим локальный Всемирный Потоп.
Отец Хавьер внимательно смотрел на Джуна – без осуждения, без возмущения. Повисшая тишина даже не показалась Джуну гнетущей – настолько поразило его понимание, отразившееся в усталых глазах священника. Лучистые морщинки в их уголках обозначились чуть сильнее.
– Иногда, – тихо сказал отец Хавьер, – мне тоже так кажется.
Цитадель хранила множество загадок. Когда Кайтен начала работать на Тайное Общество, они захватили ее и помогли легче пережить перемены. Все-таки она была архитектором и любила свою работу, и ей были интересны новые, секретные стороны города, который она столько раз перепроектировала. День за днем, рассчитывая маршруты для контрабанды, Кай все сильнее убеждалась, что конструкторы ярусов и остовов заранее догадывались о многих вещах. Они предсказали, что жителям Цитадели понадобятся тайные пути, неожиданные убежища и скрытые от посторонних глаз шахты. И это предположение – о том, что система рано или поздно создаст париев, которым нужно будет где-то от нее скрываться, – оказалось правдивым.
Шахта лифта, по которой Кайтен и Джун поднялись к архиву, никогда не использовалась по назначению. По крайней мере, ни следа перемещений кабины не было заметно на гладкой поверхности. Аварийные лампы, усаженные на разметках этажей, прожигали тусклым белым светом бездонную тьму. Карабкаясь по отвесной стене, Кайтен использовала их как отметки преодоленного пути. Впервые она считала свою частичную слепоту благодатью: из-за плохой видимости ей не грозил страх высоты – подъем всего лишь стал изнуряющим испытанием для ее слабых мышц.