— Ты был для меня Светом, Вилли, — сказала я, смотря на его маленький портрет, написанный маслом два года назад. И он улыбался мне, и только мне.
Ближе к вечеру во внутреннем дворе стал тренироваться брат. Стрелял по мишеням, напрасно опустошая резерв, словно хотел выплеснуть всю свою злость на них. Пара точных ударов и он выдохнулся, уселся на ступеньки, вытер полотенцем лоб, и оглянулся, будто искал кого-то, и не найдя, стал снова швырять сферы в мишень. Одну за другой, вымещая злость и обиду на соломенных чучелах и деревянных балках.
Мама свои эмоции скрывала. Я никак не могла понять, как она к этому относиться? Слишком холодно, слишком безэмоционально она на всё это смотрела, и эта её трезвость ума меня поражала и пугала одновременно, потому что неизвестно за всем этим стоит — безжалостный зверь или же ранимый зверёк.
А глубокой ночью я проснулась из-за неприятного ощущения, что кто-то смотрит в спину. Села на кровати, зажгла лампу и вздрогнула от неожиданности.
— Вильям? — потрясенно спросила я.
Он не ответил. Смотрел на меня с холодным лицом, без былой теплоты и нежности во взгляде, будто и не он вовсе.
— Не хотел тебя разбудить.
Он осторожно сел на край кровати и тихо сказал, словно боялся спугнуть:
— Я пришёл за кольцом.
— Ночью? — удивилась я. — Что происходит, Вилли? — и дотронулась до его плеча, но он грубо перехватил мою руку, отбрасывая её.
— Не надо вопросов. Отдай кольцо и на этом всё, — он встал с кровати, отошёл на два шага.
— Не отдам, пока не объяснишься, — настаивала я, всё так же сидя на кровати.
— Я не хочу снимать его с тебя силой, — признался он и посмотрел мне в глаза с такой жалостью. — Так надо, Олли.
— Я тебе не лошадь с завязанными глазами, которой можно помыкать, как ты хочешь. Я жду объяснений!
Он криво и гадко улыбнулся, так что захотелось плюнуть ему в лицо.
— Я всё объяснил тебе в письме. Обстоятельства изменились, — ровно и четко, без каких либо эмоций.
— Я тебя не узнаю, — сказала тихо, но от этих слов Вильям как-то насторожился и тут же поменял своё поведения. Подошёл ко мне, обнял, сажал так сильно, что стало трудно дышать.
— Олли! — сказал он. — Так надо, поверь мне. Отдай кольцо. Я ведь сам с тебя его никогда не смогу снять.
Я отстранилась, встала с кровати, завернувшись в одеяло.
— А я значит могу? Могу отдать тебя другой? Добровольно?! Как ты вообще мог так поступить?! Ты ведь был у меня утром! А потом пошёл к ней?! Чем я тебя не устраиваю? Или ты на трон захотел?!
— Думай, что говоришь! — повысил он голос.
— А как тогда ещё объяснить твою измену?! Чего тебе не хватало?!