— А вас как звать — величать?
— Радсеем матушка назвала, а ты разве не знала прежде?
— Где уж мне — русалке! Я вчера только ходить научилась, а то все в омуте ныряла, на потеху лягушкам.
Парень рассмеялся и шагнул ближе, а у Леды сердечко вдруг затрепыхалось. Хорош был Радсей: глаза синие, зеленью чуть отливают, волосы темно-русые, волнистые, сложен ладно, выше Леды почти на голову, а движения мягкие, и голос, до самого донышка души пробирает… Ох, не одна девка должна бы по такому парню сохнуть! И что же Медведь говорил, будто Младшего осенью куда-то отправить должны, в подземелье какое-то, надо бы все разузнать подробней.
— Пойдем-ка со мной, сведу тебя к Арлете, то сестрица наша. Попрошу, чтобы оставила тебя на своей половине. Радуня ее очень сказки любит, может, ты ее чем позабавишь.
— А Радуня у вас кто?
— Племянница, конечно. Ой, смех, девке уж пятнадцатый год, а мать ее со двора не пускает. Кто-то ей недавно наворожил, что дочка замуж пойдет за Зверя Лесного. Да разве ж Годар отдаст за Зверя родную кровинку, нечего и бояться! С братом никто спорить не будет. Пустые страхи…
Шла Леда за Радсеем на другую сторону длинного дома-терема и думала с грустью, что ее-то просьбу о Лунной долине Змей даже рассматривать не возьмется. Кто она такая, чтобы Сам Князь ее на себе по небу за тысячу верст от дома тащил. Подумаешь, русалка о двух ногах! Он, поди, и не таких чудес навидался, летая по свету. Ох, тоска-кручина, что-то дальше будет.
А дальше Младший привел Леду в дом и оставил на попечении двух чернавок дожидаться сестры. Тут и Арлета вскоре подошла, видно кто-то ей уже сообщил, что в Гнездовье «русалка» пожаловала. Сестра Змея оказалась женщиной высокой, красивой, только лицо строгое без улыбки. И если Радсей девушке ровесником показался, то Арлета была явно постарше, да не в пример братцу серьезней. Леда и ей не стала рассказывать о своей просьбе лично до самого Князя, еще чего доброго рассердится, велит прогнать. Попросилась только на житье в Гнездовье, обещала браться за любую работу, потому как на всем белом свете одна и деваться ей некуда. Арлета подумала недолго, да и согласилась:
— Ежели без умысла худого явилась, так и оставайся. Будешь зло творить, да мутить людей, пожалеешь. Сегодня отдохнуть дам, а завтра же дело тебе сыщу, даром у нас никто хлеб не ест.
На том и порешили. А ближе к вечеру попала все же Леда в настоящую русскую баньку да с березовым веничком, смыла с себя все тревоги-заботы, словно народилась заново. Одежку ей приготовили другую, даже обутки нашли полегче. А уж когда девушка высушила свои длинные волосы, да заново их переплела, кажется, и сама Арлета на нее иной взгляд бросила.