Следы замыло пролившимся накануне дождем, неизвестный гробокопатель сработал грамотно или просто свезло. Сукин сын! Рух поднялся, зачем-то отряхнул не запачканные колени, плюнул в могилу и потопал на Рычковский хутор в самом мрачном расположении духа.
Кривая, малоезженая лесная дорога вильнула собачьим хвостом и вывела Руха к одинокому хутору. На поляне корячился приземистый, потемневший от времени дом с соломенной крышей, разбухший по бокам уродливыми наростами сараюшек, слепленных из веток, грязи и плоских камней. Над печной трубой вился едва заметный белый дымок. Место Бучиле понравилось — уединение и благодать. А если бросить все, прикупить избушку на берегу озерца? Вести спокойную, умиротворенную жизнь, без пьянства, убийств, поганого чародейства и живых мертвецов. Ловить рыбу, выращивать репу, кормить оленяток с руки. Эх, мечты…
Анисим сказал обитателей на хуторе четверо. Сам бортник с дочкой Варварой тринадцати лет. Жена пропала в лесу больше года назад, Степан переживал, истомился весь, но потом успокоился, привел по зиме из Варанихи солдатскую вдову с малым дитем, себе жену, Вареньке мачеху. Жили тихо и скромно, сторонились людей. В Нелюдово Степана почитали за колдуна, но это уж как повелось. Для народа любой живущий на отшибе непременно чернокнижник и слуга Сатаны.
Его заметили издали. Полная, невысокая женщина, копавшаяся на огороде, выпрямилась и приложила руку к глазам, закрываясь от солнца. Рядом нетерпеливо подпрыгивал мальчонка лет пяти. К гадалке не ходи, новая жена с сыном.
— Здравствуйте, люди добрые, — поприветствовал Рух.
— И ты здравствуй, путник, — женщина напряглась ровно на столько, насколько требуется с неизвестной харей, выползшей из леса. И незаметно пихнула мальчишку коленкой под зад.
— Здрасьте, — неприветливо буркнул малец и шагнул вперед, закрывая мать. Весь опасный такой, посматривающий сурово и подозрительно, вооруженный деревянным мечом, изляпанным зверски посеченной крапивой.
— Степан-бортник здесь живет? — осведомился Бучила.
— А кто спрашивает? — женщина уперлась кулаками в бока.
— Заступа. Меня Анисим прислал.
— Ой-ой! — женщина всплеснула рука. — Прости, Заступа-батюшка, не признала. Ждали, ждали тебя! Я Дарья, Степана жена, а это Филиппка, сынок, значит, мой. Прошу в избу.
— Заступа-а? — у мальчишки округлились глаза. — Настоящий?
— Всамделишный, — важно кивнул Рух, следуя за хозяйкой.
— А меч у тебя где?
— Дома, под кроватью забыл.
— Как? — Филиппка посмотрел обескуражено. — А чем нечисти бошки рубить? Меч должон быть!
Мальчишка издал писклявый боевой кличь и, от переизбытка чувств, одним взмахом расколол висевший на плетне пузатый горшок.