— Негодник! — охнула мать. — Уж задам я тебе!
Филиппка не стал дожидаться расправы, скакнул огромным кузнечиком и побежал, сверкая голыми пятками. Обернулся, глядя есть ли погоня, и скрылся в зарослях лебеды.
— Беги, беги, обормот, — прокричала Дарья. — Жрать захочешь — вернешься, всыплю чертей!
Рух улыбался краешком рта.
— Сладу с ним нет, — пожаловалась несчастная мать, скрывая гордость за боевитого отпрыска. — Почти новый горшок, ирод, расколотил.
— Горшки дело наживное, — успокоил Бучила, входя в открытую дверь. В избе было опрятно и чисто, чувствовалась рука хорошей хозяйки. На полу домотканные половики, печь свежевыбелена, тараканов и мышей не видать. Запах стоял особенный — сладко-приторный аромат гречишного меда, полуденного солнца и разогретого луга. С непривычки голова кругом пошла. Ах да, тут же бортник живет, мед, кругом один мед. Спасибо изба не из сот.
— Варвара! — повысила голос Дарья. — Кликни отца, скажи Заступа пришел!
Худенькая, остроносенькая девочка-подросток в платье до пят, выскочила из-за печки, пискнула:
— Здравствуйте, — потупила серые глазища и выскочила на улицу, легонько задев Руха плечем. Пахла она опять же медом и еще чем — то, тревожным и смутно знакомым.
— Падчерица, — пояснила Дарья. — Дочкой мне стала, душа в душу живем. Сначала сторонилась меня, а потом ничего, ужились. Садись, Заступа, поесть соберу, не побрезгуй.
— Не беспокойся хозяюшка, — поспешно открестился Бучила. — Разве водички.
Спустя мгновение, он сидел за выскобленным столом и потягивал ледяную воду из деревянной кружки. Вода была медовой на вкус. Дарья громыхала посудой и тараторила без остановки:
— Одни мы, никого вокруг нет, до села две версты. Леса тут не больно-то страшные, князь Горбатов владеет, нечисть повывел, оттого спокойно живем. Лешаки и мавки в чаще сидят, к нам не лезут. Потому и спужались, когда ночью кто — то вокруг избы начал ходить. Слышим шаги, то затихнут, то снова пойдут, а потом как завоет!
— Долго шарился? — спросил Бучила.
— Почитай целую ночь.
— Ничего не видели?
— Ничегошеньки, Заступа-батюшка. В избе затворились. Степан с топором выйти хотел, да я не пустила. Он у меня сильный, а все ж неохота снова во вдовицах — то ходить.
— Ну это понятно, — согласился Бучила. — А скотины почему у вас нет? Даже курей.
— А какая скотина в лесу? — замялась Дарья. — Разве волков привечать. Перережут, не успеешь глазом моргнуть, холеры серые. Мы на медок все меняем и мясо и сало и яйца. Ни в чем недостаточка нет.
— Молодцы, — похвалил Рух и пальцами выбил по столу нервную дробь. Может и правда волки шалят, а может дело в другом. Скотина в плохом месте не приживается, например. Даже кошачьей плошки нигде не видать. С другой стороны, икона на положенном месте, в Красном углу. Христос посматривал искоса, но тревожных сигналов не подавал.