— Изничтожить надо, — седой рейтар сплюнул.
— Хер там, — осадил изничтожальщика Рух. — Это моя добыча.
— Не трогай, пожалеешь, — предупредила Лаваль, не сводящая глаз с уродливого меча.
— А у меня судьба такая, творить всякие непотребства, а потом об этом жалеть. На том и стою! — Бучила многозначительно воздел палец. — Между прочим я таким макаром в эти дебри иметые и угодил.
Он осторожно, словно воруя из церкви серебряный крест, взялся за странно теплую рукоять и прислушался к ощущениям. Ничего не произошло, и Бучила даже расстроился, ожидая жутких корчей, ожога, укуса или другой подобной клятни.
— Ну видели? Не так страшен бес, — Рух взмахнул неожиданно легким клинком, приведя в ужас рейтар. Несмотря на непривычные, угловатые формы, меч сидел в руке как влитой.
— Любой университет душу продаст за такой, — сказала Лаваль.
— Знаю я заумей этих, — отозвался Бучила, изучая набор клыков, висящих на темляке. — Возьмут на время поизучать, а потом ищи ветра в поле. Ему же цены нет. На, ротмистр, подержи. — он в приступе доброты протянул меч Вахрамееву.
— Отвяжись упырь, — ротмистр опасливо убрал руки за спину, и Рух прекрасно понимал почему. Чертовы клинки несли угрозу, разрушая душу и тело владельца, и мертвый падальщик порукой тому. Бучила не боялся, наоборот, хотелось проверить себя. Каждый Чертов клинок уникален, постепенно и незаметно открывая свой дар. Легендарный «Буресвет» французского короля Людовика наносил смертельные раны демонам, «Несущий смерть» первого маршала Испании Гаиски Валерона повергал противников в ужас. Вот и этот надо проверить. А выбросить поганую железяку никогда не поздно, наверное.
— Держись от меня и моих людей подальше, упырь, — предупредил Вахрамеев и повысил голос. — Выдвигаемся!
— А бошки? — седой хмуро кивнул на мертвецов.
— Бошки потом! — отрезал ротмистр.
Рейтары заворчали, но подчинились, а говорят дисциплина — не самая сильная сторона «Черных сотен». Рух уважительно хмыкнул, зная, что рейтарам платят за каждую голову.
— Якова с Михайлой нет, — едва слышно сказал Савва.
— Значит пойдем вдоль оврага за ними, — ротмистр дал отмашку.
Пропавшие нашлись саженей через сто. Якова опознали лишь по одежде. Обезглавленный псарь лежал на спине в луже крови, лохмотья шеи жутко белели размочаленным позвонком. Михайла съехал по склону, оставив след в смятом папоротнике и уставив в небо крест на крест разрубленное лицо. Дымчатый кобель, покрытый десятками колотых ран, коченел, подмяв мертвого падальщика под себя. Клыки железной хваткой сцепились на горле врага. Уходя, их положили вместе, людей и мертвого пса. И шум студеного ручья напоминал скорбный девичий плачь.