Осторожно высвободив руку, Харлан достал из кармана маленький фильмоскоп, вставил в него плёнку и с влюблённой улыбкой смотрел, как она подносит приборчик к своим глазам. Покачав головой, Нойс вернула фильмоскоп.
– В жизни не видела столько закорючек. Как бы мне хотелось уметь читать на вашем Едином межвременном языке!
– Большинство этих «закорючек», как ты их называешь, – ответил Харлан, – вовсе не буквы Межвременного, а просто математические символы.
– Неужели ты их все понимаешь?
В её взгляде сквозило искреннее восхищение, но, как ни горестно было Харлану разрушать её иллюзии, он был вынужден сознаться:
– К сожалению, не настолько хорошо, как мне хотелось бы. Но всё же достаточно, чтобы понять главное.
Он подкинул фильмоскоп вверх, поймал его быстрым движением руки и положил на маленький столик. Нойс следила за ним жадным взглядом, и внезапно Харлана осенило:
– Разрази меня Время! Ведь ты же не умеешь читать на
Межвременном.
– Конечно, нет.
– Тогда здешняя библиотека для тебя всё равно что не существует. Как мне не пришло это в голову раньше? Тебе нужны пленки из 482-го.
– Нет, нет, я не хочу… – торопливо ответила Нойс.
– Ты их получишь!
– Честное слово, я не хочу. Глупо рисковать ради…
– Ты их получишь! – решительно повторил Харлан.
* * *
В последний раз он стоял перед завесою Поля, отделяющего Вечность от дома Нойс в 482-м. Он твёрдо решил, что этот раз будет последним. Изменение должно было вот-вот наступить. Он скрыл это от Нойс, боясь причинить ей боль.
И всё же он сравнительно легко решился на ещё одну вылазку во Время. С одной стороны, это была чистая бравада, желание покрасоваться перед Нойс, принести ей фильмокниги, вырванные, так сказать, из львиной пасти; с другой – непреодолимое стремление ещё раз «опалить бороду испанского короля», если только эта первобытная поговорка была применима к гладко выбритому Финжи.
В какой-то степени сыграло роль его желание снова окунуться в таинственную чарующую атмосферу обречённого дома. Он уже испытывал это чувство раньше, во время своих предыдущих вылазок. Оно непрестанно преследовало его, пока он бродил по пустым комнатам, собирая одежду, безделушки, странные коробочки и непонятные инструменты с туалетного столика Нойс.
В доме царила зловещая тишина обречённой Реальности, и дело было не только в физическом отсутствии звуков. Харлан не мог предсказать, чем станет этот дом в новой Реальности. Дом мог превратиться в загородный коттедж или в многоэтажный доходный небоскрёб где-нибудь в трущобах. Он мог вообще исчезнуть, и прекрасный парк, окружавший его сейчас, мог смениться диким пустырём. Он мог не претерпеть никаких изменений. В следующей Реальности в нём могла жить новая