Сарафанов рассматривал лица кавказских пришельцев, которые еще недавно были его земляками, жителями великой Империи, его братьями и согражданами. Теперь же приложившие руку к разрушению империи продолжали тянуться к имперскому центру, влекомые его гравитацией.
Молодые мужчины призывного возраста попивали в сторонке чай, бережно поднося к губам дымные пиалки. Толковали о ненавистных армянах, отнявших священный Карабах. Однако у себя в Гяндже не пожелали взять в руки оружие и с криком «Аллах акбар» штурмовать Степанакерт. Вместо этого предпочли опасным ручным гранатам вполне безопасные ржаво-красные, набитые сладкими гроздьями, огромные гранатовые плоды. Впрочем, и вольнолюбивый Карабах, перессоривший все народы Советского Союза, перекочевал в Москву. Чинит автомобили, жарит шашлыки, торгует в лавках, забыв, как генерал Макашов арестовал мятежный комитет «Крунк», вызвав тем самым истерику у всех армян Вселенной.
Азербайджанцы, в Советской Империи ставшие народом ученых, поэтов, нефтяников, открывшие сибирский Самотлор, построившие фантастические города на воде, превратились в народ торговцев, денежных менял и кочевников, чьи бивачные костры видны у обочин русских дорог, где высятся арбузные пирамиды, словно черепа на картине Верещагина. Работают без устали днем и ночью, вдали от жен и детей. Экономят на воде и хлебе, боясь прикоснуться к алой помидорине или золотой виноградине. Накапливают деньги и отсылают их с оказией в свои многодетные семьи. Кто поудачливее — доллар к доллару сколачивают в Москве состояния. Из безропотных торговцев становятся держателями прилавков, хозяевами лавок. по-восточному ловкие и сметливые, умножают капитал, приобретают магазины и пекарни, заводики и мастерские. Самые удачливые становятся богачами, завладевают ресторанами, супермаркетами, подмосковными агрофермами. Дружно, держась один другого, посыпая перед собой скользкую дорогу золотым песочком, проникают во власть. Становятся супрефектами, прокурорами, руководителями компаний. Селятся в богатых квартирах, в особняках. Покупают детям места в университетах. И вот уже молодые азербайджанцы управляют банками, возглавляют кафедры экономики, занимаются русской филологией. Так происходит замена народа.
Мелкий азербайджанский торговец, оторванный от домашнего очага, обзаводится в Москве русской подругой, которую ставит за прилавок, гоняет за едой, заставляет стирать белье. Уезжает на свою каспийскую родину, оставляя в Москве мать-одиночку с чернявым миловидным ребеночком. Другой сознательно женится на русской женщине, заводит русский дом, русский быт, записывает ребенка русским, крестит его, давая начало яркому, темпераментному роду, которому нет переводу. Москва, как омут, затягивает в себя народы, языки, верования, рождая загадочное народонаселение, похожее на обитателей Вавилона. «Два Вавилона пали, Москва — третий, а четвертому не бывать».