Сарафанов, потрясенный, не в силах шевельнуться, взирал на казнь. Он пребывал в самом средоточии зла, о котором не писали газеты, молчали телепрограммы, не говорили велеречивые политики и витии. И только на церковных папертях, в темных углах шептались богомольные старухи. О «жидах, убивающих русских младенцев». Пьющих детскую кровь. Приносящих жертву кровавому жестокому богу. Низводящих с земли русский род.
По всей России, в абортариях, клиниках, в частных операционных работали жрецы в белых халатах, творя заклинания, возжигая светильники, окружая дымящимися благовониями жертвенники, на которых возлежали обреченные русские женщины. В них вонзалась блестящая сталь, иссекалась жизнь, прерывалось течение рода, рвались бесконечные цепи жизни, выводящие на свет новые поколения русских людей. Народ исчезал, пресекался. Мелели города и селения, пустели земли, зарастали бурьяном поля, закрывались заводы и школы. Русский народ уходил в небеса, оставляя чужим племенам Енисей и Байкал, Валдай и Волгу. Больше не строил флот, не собирался в полки и дивизии, не запускал космические корабли, не писал богооткровенные книги, не проникал в тайны материи и духа. По всем городам и весям шло избиение младенцев. Стальные пики, отточенные острия вонзались в женские лона. Вырывали с корнем русское будущее. Гасили русскую историю. Губили нерасцветшую русскую жизнь. Осуществлялся страшный заговор, подслушанный Сарафановым в бизнес-клубе «Фиджи», в тайном собрании магов, приговоривших к смерти русский народ. Русские повторяли судьбу ханаанских народов, вырезанных Иисусом Навином при вторжении в обетованную землю. Россию очищали от русских, готовили территорию для «Ханаан-2».
Хирург длинным, как клюв журавля, пинцетом схватил пропитанный йодом тампон. Сунул женщине в чрево. Сильно и резко протирал рану, вытащил стальной окровавленный клюв. Сбросил в ванночку мокрую, черно-коричневую вату.
— Готово! — устало вздохнул.
Санитарки проворно завезли пустую каталку. Умело перевалили со стола спящую женщину. Ее груди безжизненно, жирно свисали. Живот бугрился уродливыми складками. Пустая, с вырезанной сердцевиной, как крупная рыбина на плавбазе, у которой высекли живое нутро, она удалялась на катафалке.
— Следующую! — громко, с фальцетом, крикнул хирург.
Снова вкатилась колесница с двумя «боевыми конями». На ней — неподвижная, мраморно-белая, с легким голубоватым отливом античной статуи молодая женщина. Чудесно сложена, с небольшими, округлыми грудями, длинной шеей, строгим точеным лицом. Живот чуть заметно дышит. Нежное солнышко лобка. Глаза зеленоватые, под тонкими золотистыми бровями. В ушах сережки с крохотными зелеными камушками. Для полного сходства с богиней не хватает золотого венка на красивой гордой голове.