Сине-зеленые волны на стенах. Каменные остатки Трои. Боевая колесница Ахиллеса. Воинский доспех Агамемнона. Греческие амфоры с письменами и меандрами. И огромный, под парусами, корабль, на котором Одиссей возвращался с победой домой, совершая волшебное странствие. Все напоминало декорации к дорогому мюзиклу — аляповатая красота и дорогостоящая безвкусица.
В стене открывались заманчивые темные гроты, выложенные мерцающими лампадами. У входа Сарафанова окликали улыбающиеся, с перламутровыми губами, амазонки, нежные вакханки в прозрачных, не скрывающих женственность одеяниях:
— Мы ждем, мы вам рады!
Но главное диво этих обширных апартаментов, разноцветное и сияющее, словно ночные радуги Севера, пленительное и ласкающее глаз, как подводный мир Красного моря, чарующее и завораживающее, будто цветомузыка Лас-Вегаса, являли собой игральные автоматы. Они были расставлены в сумраке рядами, группами, мощными батареями. Окруженные бриллиантовым сверканием, наполненные, как колбы, разноцветными растворами, они переливались, подобно магическим призмам. Перед каждым аппаратом помещалось кресло, и в кресле восседал очарованный седок с околдованным лицом, по которому блуждали сполохи страстей, светотени сомнений, вспышки восторга и затмения ужаса. Подобно ядовитому и чудесному цветку болот, что питается легковерными насекомыми, летящими на бриллиантовые ядовитые капельки сока, игральный автомат манил к себе посетителя. Гипнотизировал, не отпускал, мягко усаживал в кресло. И тот прилипал, окруженный разноцветными щупальцами, которые впивались в него, высасывая не просто деньги, но потаенные энергии жизни, оставляя от человека чахлый пустой хитин.
Как верующий отправляется в храм на вечернюю молитву, так одурманенный страстью игрок тянется в игорный дом, к драгоценно-мерцающему автомату. Замирает перед волшебным ящиком, как перед языческим идолом. Пьянеет от его неслышной сладостной музыки, его магических переливов и сверканий. Игрок приступает к игре, не нуждаясь в партнерах и свидетелях, — один на один с лучезарной бездной. Отдается тайной страсти, неутолимой, как рукоблудие, глубинной, как исповедь грешника, преступной, как самоубийство.
Игральные автоматы, словно бесовские часовни, были расставлены повсюду. В дорогих гостиницах и культурных центрах и музеях. В детских садах и тюремных изоляторах. Они стояли на кладбищах и в крематориях, в зданиях Государственной Думы и правительства. Когда самолет взлетает над ночной Москвой, сверху город предстает огромным, сияющим, словно павлинье перо, игральным автоматом, усыпанным бриллиантовой пылью. Обнаженной, танцующей в стриптиз-баре ночной красавицей, обвитой тончайшими нитками жемчуга.